Дочери для бывшего. Воронцовы

– Разве любят за подарки?

– Ну, ты глупая! Конечно, да! – топает ножкой. Обнимает одной рукой зайца очень крепко, чтобы не потерять.

Сердце неприятно щемит. Неужели я в ее годы была такой же? Или я была слабой, только внешне царапалась, кусалась. А сильной я стала в десять лет, когда в наш детдом пришел Дэнчик.

Кусаю губы, пытаюсь скрыть слезы. Вроде выходит.

– Знаешь, Кнопка, я поеду. Курьер завтра привезет тебе юбки.

– Тебе можно верить? Может, залог оставишь? – тянет лапку к моим наручным часам.

– Ну, уж нет, дудки! Придется тебе поверить мне на слово.

– Ну как познакомились? Я смотрю у вас тут все тихо – мирно прошло, да? – к нам спешит воспитательница.

– Соня Мармеладова – воспитатель Алёшкиной Русланы.

– Изабелла Гарсия. Рада познакомиться. Я привезла игрушки, подарки. Вас предупреждали о моем визите.

Кивает. Глядит на меня напряженно.

– Вас не интересует усыновление или опекунство? – почти на ухо спрашивает меня девушка. Так заговорщицки, будто нелегальный живой товар предлагает.

Или она пытается сбагрить Руслану.

Ну, точно. Я это на себе проходила! Если ты идешь против правил, то от тебя пытаются избавиться. Или Сонечка – хороший человек и радеет за малышку.

Переглядываемся с Руськой и понимаем, что нам не по пути. Ни я, ни она не горим желанием жить вместе. Мы слишком одинаковые. По многим обстоятельствам нам с ней не быть вместе. Семья Гарсия против взрослого чужого ребенка, а у меня нервы ни к черту, не смогу я воспитать этого Ежика.

Соня заглядывает с надеждой мне в глаза:

– Белла, если вы не готовы к усыновлению, тогда можно попробовать оформить опеку. Вы насовсем переехали в Россию?

– Нет, мы здесь с мужем в командировке. Меня интересует усыновление. Я всё‑таки склоняюсь к маленькому ребенку до годика.

– Жаль, – в глазах Сонечки появляется грустинка.

Охранник выгружает из багажника нашего внедорожника подарки.

Открываю пассажирскую дверцу автомобиля…

На прощание сжимаю ладонь девчонки в своей, ловлю ощущения.

Детская ладошка теплая, но я ничего не чувствую.

Я вся каменная зажатая.

Понимаю, чтобы растопить мое окаменелое сердце, нужен маленький ребенок. Мне надо держать его у груди, кормить, нянчить, вставать к нему по ночам.

А эта Пигалица сама кого хочешь отнянчит.

Нет, она мне не подходит! – убеждаю себя.

Девчонка со светлыми тонкими волосиками (один в один как у меня в детстве) вздыхает, ведет взглядом по моему умопомрачительному зеленому платью, неожиданно начинает реветь.

– Вашу Машу! Только что же все было нормально? Что стряслось? – нервно дергаю воспитательницу на себя, чтобы малышка не слышала.

– Русенька, у нее очень чувствительное сердечко и тонкая организация психики, и душа маленького растерянного человечка. Она только кажется взрослой и сильной, на самом деле очень переживает, когда очередная мамочка говорит ей «нет».

Блин! – уже жалею, что приехала сюда, надо было курьера отправить. Всё равно я не могу взять взрослого ребенка, Андрэ не позволит.

– Уезжайте, я ее успокою.

– Гудбай, Кареглазка, – машу Руське, показываю на ее порванную юбку с биркой. – Завтра жди, – разворачиваюсь, сажусь в машину.

Приезжаю в отель поздно вечером, Андрэ уже ждет в ресторане. Как зомби иду к нему, ем, слушаю его планы и веселые байки об «этих» русских. Улыбаюсь как робот.

Сама же знаю, что уже никогда не буду прежней.

Девочка с медовыми глазами попала в мое сердце и осталась там навсегда. В Руське я увидела себя маленькую.

На мне искушающее платье, поэтому Гарсия быстро заканчивает с ужином и ведет меня в номер, в постель.

Мурчу, как он любит.

Но сама ничего ощущаю. Ничего, что происходит здесь и сейчас.

Мне кажется, что я всё еще стою там, рядом с Русей. Ее грязная малюсенькая ладошка в моей руке, и я ее чувствую так остро, что меня бомбит от счастья.

От материнского счастья.

 

Глава 8

 

Полина

Просыпаюсь в холодном поту. Ощупываю простынь под собой – промокла насквозь.

Мне снова снился кошмар про Виталину…

Даже сейчас, когда я точно знаю, что сестра здесь, рядышком со мной, в Москве, и я могу встретиться с ней в любой день, чувствую себя дискомфортно. Не могу расслабиться, отпустить ситуацию.

Даже наоборот, болезнь под названием «нерадивая сестра, приносящая гору проблем» обострилась, и рецидив только набирает обороты. От него не сбежать. После встречи с сестрой, знаю наверняка, она что‑то затевает.

– Ну, почему она не хочет и не может жить нормально, как все люди! Боже мой, Вита! Чего тебе не хватает? – кусаю губу и чувствую во рту металлический привкус крови.

Я помогла Виталине всем, чем могла. Накопила за пять лет почти два миллиона долларов, отдала их адвокатам, чтобы они вытащили сестру из тюрьмы. Оплатила пластическую операцию, новые документы на имя Изабелла Гарсия.

Все деньги, что перечисляла тройняшкам их бабушка Яся, мама Васи, я копила на вызволение сестры из тюрьмы. Я не могла жить нормально, зная, что она там одна в четырех стенах.

Я простила Виту за подставу.

Меня обвинили в краже документов и жестких дисков из сейфа Воронцовых, меня беременную выставили на улицу, из‑за того, что не сдала сестру – близняшку.

Амнистировала Васю, его отца Егора. За то, что не приняли «воровку» в семью.

Я смогла полюбить Аську. Мы даже стали заклятыми подругами.