Эхо неугасшей любви
За полгода, прошедшие после того, как София родилась мертвой, он ни разу не приблизился к Керен. И хотя он больше не желал ее как женщину, постоянно требовал от нее отчета, где она была. Он пренебрежительно отзывался о ее работе. Пренебрежительно относился ко всему, в чем сам не принимал участия.
Керен освободила их обоих. Она бежала из золотой клетки, в которой ей стало душно, и освободила мужа от обета верности. После ее ухода он мог сколько угодно гоняться за Марлой и всеми, кто вызовет его интерес.
Сколько женщин у него было с тех пор, как она ушла? Керен понятия не имела. Она никогда не проверяла. Она не станет одной из тех, кто следит за мужьями и преследует их в Сети. Она выходила онлайн дважды в неделю, чтобы обновить блог и ответить на вопросы подписчиков. Среди них находились интересные люди. Несколько подписчиков неизменно откликались на все опубликованные ею посты и задавали продуманные вопросы о жизни на море и о местах, в которых она побывала.
Кроме того, выходя онлайн, Керен читала письма от родителей и сестры. Вот и весь спектр ее присутствия в Интернете.
Она старалась расцветить письма родственникам и всегда прикладывала фотографии достопримечательностей и мест, которые посетила. Она всегда надеялась, что какое‑нибудь место пробудит в них искру любопытства. В ответных письмах родители и сестра подробно писали о своей жизни, которая почти не менялась с тех пор, как Керен покинула Англию и отправилась исследовать мир. Это произошло через четыре месяца после того, как ей исполнилось восемнадцать. С тех пор прошло восемь лет. Сестру трижды повысили по службе, она вышла замуж. Они с мужем купили дом в том же городке, где жили родители.
Родственники напоминали Керен зебровых амадин, которых они разводили всю жизнь, сколько она себя помнила. Они довольствовались своим крошечным мирком и боялись всего, что находилось за его пределами. В детстве Керен жалела крошечных птичек; она считала, что они ненавидят свою, пусть и большую, клетку. Однажды, когда ей было восемь или девять лет, она открыла клетку и окно гостиной, когда никто не видел, и призывала птичек улететь. Одна села на подоконник, но дальше никто так и не улетел.
Керен всегда чувствовала себя подкидышем, кукушонком в гнезде Барриджей. Все ее близкие были довольны и счастливы в своем заточении, она же всматривалась сквозь прутья клетки и мечтала исследовать мир. В родительском доме на нее накатывала тоска.
К концу семейной жизни с Яннисом ей казалось, будто она попала в плен. Оба они угодили в ловушку.
На ее яхте имелось только одно маленькое зеркало над раковиной в крошечной ванной без окон. Только в него она могла кое‑как посмотреться и понять, как выглядит. Керен редко смотрелась в зеркало, но в то утро, приняв душ и надев джинсовые шорты и ярко‑красный шифоновый топ, она вдруг поняла, что с интересом рассматривает свое лицо. Яннис раньше называл ее красавицей, но Керен всегда казалось, что у нее слишком тяжелая нижняя челюсть, а нос маловат. Пожалуй, ее можно назвать хорошенькой, но не более того. Правда, ей нравились собственные глаза, темно‑карие, почти одного цвета с волосами, которые она любила собирать в свободный пучок на затылке. Губы самые заурядные – не широкие, не узкие, не полные, не тонкие.
У Янниса роскошные губы, полные, чувственные, яркие от природы. В нем все красиво: голубые глаза, высокие скулы, лихо изогнутые черные брови. Густые темно‑каштановые волосы, челка, которую он утром причесывал и которая неизменно падала ему на лоб к обеду или вставала дыбом, потому что он вечно поправлял ее пальцами. Крепкая шея. Благодаря высокому росту он одновременно выглядел стройным и сильным. Яннис был редкостью, мужчиной, чья красота подчеркивала, а не умаляла его мужественность. Именно его красота зачаровала ее.
Но чары всегда рассеиваются.
Пора в последний раз взглянуть ему в лицо.
Керен сделала несколько вдохов‑выдохов и вышла на причал.
Яннис уже был на террасе, защищенной от восходящего солнца большой перголой, увитой и покрытой яркими цветами. Керен с наслаждением вдохнула их нежный аромат. Он ей нравился.
Яннис, одетый в мешковатые шорты песочного цвета и черную рубашку поло, встал, заметив ее приближение.
Сердце бешено забилось у нее в груди.
Он жестом пригласил ее садиться.
Она постаралась сесть как можно дальше от него. Когда она была влюблена, всегда садилась как можно ближе к нему. С каждой новой трещиной, какую давал их брак, она отодвигалась все дальше и дальше.
– Что бы ты хотела съесть? – вежливо спросил Яннис. На столе стояли кувшины с соком, водой и джезва с кофе.
– То же, что и ты. – Только в еде у них были общие вкусы. Они сходились во всем… за исключением растворимого кофе, подумала она, подавляя неожиданное желание улыбнуться, когда вспомнила его вчерашнюю гримасу.
Он подозвал к себе слугу, которого она не узнала, и быстро заговорил с ним по‑гречески. Слуга скрылся за углом виллы – там находилась кухня.
Яннис налил в чашку крепкого черного кофе из джезвы и протянул ей. Она дождалась, пока он поставит чашку на стол, и только потом взяла ее и отпила глоток.
В первый раз она попробовала у Янниса кофе таким же ясным, погожим утром после их первой совместной ночи. Какой застенчивой и счастливой она была тогда! Застенчивой – потому что тогда впервые переспала с мужчиной и лишилась дара речи. Счастливой – потому что та ночь оказалась волшебной. Керен так стеснялась, что не попросила сахара и молока, которые обычно добавляла в кофе. Правда, оказалось, что сахар в кофе уже есть. Она сразу же впала от него в зависимость.
– О чем ты хотел поговорить? – спросила Керен, испугавшись того, как легко к ней возвращались воспоминания. Ей не хотелось вспоминать хорошее. Сердце еще болело.
– Давай сначала поедим. Расскажи, как ты жила последние полтора года.
– Я жила хорошо.
Он насмешливо посмотрел на нее:
– Ты заставила меня дожидаться утра, чтобы задать этот вопрос, и теперь отвечаешь просто: «Хорошо»?
– Мне подходит жизнь на море. Так лучше?
– Ты много повидала?
– Кое‑что.
– Не скучала по суше?
– Нет.
– Ты немногословна.
– Я согласилась поговорить с тобой о том, что ты не хочешь обсуждать через адвокатов. На светскую беседу я согласия не давала.
– По‑моему, наш разговор похож на то, как учатся ходить. Начинают с маленьких шажков и постепенно двигаются все дальше.
– Ходить я давно научилась, так что давай поскорее со всем покончим. После завтрака я возвращаюсь к себе на яхту и уплываю.
