Экстрасенсы

И вот теперь, в предвкушении приключений, Патрик, в автомобиле Ксанфа, вновь покидал дом Симона.

Приехав в город, Ксанф припарковал автомобиль на одной из тихих улочек, по уже сложившейся традиции, до тира Ксанф и Патрик шли пешком. Это была и прогулка, и, в тоже время, Ксанф рассказывал юноше что‑то интересное из тайной жизни города. Но в этот день все сразу же пошло не так. Едва они прошли несколько шагов по улице, как алхимик внезапно остановился, он побледнел и тихо застонал.

– Что случилось? – испуганно спросил Патрик. – Вам плохо?

Ксанф не отвечал, он смотрел куда‑то в сторону. Патрик тоже повернул голову, но увидел лишь скромную пару молодоженов, которые фотографировались на фоне свадебной машины. Больше никого в этом переулке не было. Вероятно, жених с невестой вышли из дома, чтобы поехать регистрировать свой брак, и сейчас родственники и друзья благоговейно запечатлевали их первые шаги к супружеству. Ксанф не мог отвести взгляда от этой, в общем‑то ничем не примечательной, пары.

– В чем дело, Ксанф? – недоумевал юноша. – Вы знаете этих людей?

– Нет, – прошептал алхимик. – Но я все еще помню Лару. – Ксанф закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Пойдем, я должен рассказать тебе это.

Ксанф и Патрикий зашли в первый попавшийся бар, он был грязный и вонючий, но алхимик не обращал внимания. Он заказал себе бутылку коньяка, немного плеснул и Патрику.

– Чуть не повредит. Слушай, паренек. А там уж сам делай выводы. У меня была невеста, самая прекрасная девушка во всей Вселенной! Я был начинающим врачом и средств, чтобы содержать семью, у меня не было. Я вступил в одну международную медицинскую организацию. Это соответствовало моим взглядам и приносило хорошие деньги. В нашу задачу входило посещение стран, где шли боевые действия, чтобы оказывать помощь пострадавшим. Очень часто мы выносили раненых с поля боя. Однажды мы оказались в эпицентре сражения, все было в дыму, рвались снаряды, меня ранило, я потерял сознание, а, когда очнулся, то понял, что попал в плен. Для тех изуверов все иностранцы являлись врагами, даже мое удостоверение медика не стало защитой. – Ксанф залпом осушил бокал с коньяком. – Негодяи несколько часов издевались надо мной, а потом, пресытившись пытками, кастрировали и бросили умирать в лесу… – Ксанф вновь осушил бокал. Патрикий, пораженный услышанным, тоже машинально выпил свой. Ксанф опять налил себе и юноше. – Я лежал один и мучительно умирал, а вокруг были разбросаны изуродованные трупы моих товарищей: двое мужчин и две женщины. Я понял, что единственный выдержал пытки. Никаких лекарств у меня не было. Меня окружали лишь травы, деревья и кусты. Они и стали моим спасение. Я не мог приготовить отвар, потому что нечем и не в чем было разжечь огонь и вскипятить воду. Но я знал силу лекарственных растений. Как животное, я просто жевал нужные мне травы, грыз кору, прикладывал мох к ранам. Пробираясь через чащобу, я попал под сильнейший ливень, укрыться мне было негде, день за днем, днем и ночью, я находился под стеной воды. Так я перенес тяжелейшую лихорадку, которая навсегда изменила мой голос, сделав его низким и хриплым. И все же, когда я выбрался из леса, я уже стоял на ногах. Меня подобрали солдаты американской военной базы, расположенной в тех краях. Некоторое время, пока устанавливалась моя личность и восстанавливались документы, я прожил у них. И честно скажу, мне было хорошо среди этих простых, но искренних людей. Но я хотел на родину. Конечно же, меня и моих товарищей‑медиков искали, но никто не знал, куда бандиты увезли пленных. Я рассказал и показал. Всех погибших врачей идентифицировали и после прощальной церемонии на базе перевезли в их страны для погребения. Я вернулся домой и сразу же пошел к моей невесте. Еще раньше мы поклялись говорить всегда друг другу правду, какой бы горькой она ни была. Я не стал придумывать ханжеские истории о том, что полюбил другую, я рассказал Ларисе все, как есть. Лара – благороднейшее создание, захотела разделить со мной мою искалеченную жизнь. Мы беседовали с ней долго, в конце концов, я убедил ее, что не нужен ей. Мы с Ларой очень хотели иметь детей. Я помню прогулки, во время которых мы самозабвенно выбирали имя для нашего первенца. Мы мечтали, как он родится, как скажет свое первое слово, сделает первый шаг. В радужных надеждах мы шли с нашим малышом на аттракционы, в аквапарк, в гости к друзьям… – на глазах Ксанфа выступили слезы. – Для меня все это рухнуло в единый миг. Лара же не должна была отказываться от планов, наших планов! Мы расстались. Через несколько лет я встретил Ларису, к тому времени она уже стала счастливой матерью двух очаровательных детей, мальчика и девочки. Ее муж – музыкант, играет на скрипке в оркестре. Лара сказала мне, что больше не стала знакомиться ни с врачами, ни с военными, ни вообще с теми, чья профессия связана с риском. Она не желала, чтобы ее любимого человека постигла такая беда. Муж Лары чем‑то похож на меня: кожа цвета бронзы и темные волосы, поэтому у девочки черные волосы, как у отца, а мальчик светленький, весь в мать. Такие детки могли быть и у нас. Дочку она назвала Катя, Екатерина, так звали мою маму, а мальчика – Анатолий, в честь своего отца. Эти имена мы выбрали вместе в нашу счастливую пору. Вот так! – Ксанф допил коньяк и заказал новую бутылку. Патрик тоже заметил, что и он выпил содержимое своего бокала. Ксанф опять налил юноше. – Я был одинок, сломлен и подавлен, – продолжил алхимик. – Жизнь потеряла для меня всякий смысл. В какую‑то ночь я чертовски напился, сел за руль и разогнался на пустой дороге. Я хотел сброситься с обрыва или разбиться о фонарный столб, но внезапно мой автомобиль заглох на полном ходу. Раздосадованный, я вышел из машины, и тут заметил, что ко мне подходит высокий, элегантно одетый молодой человек. Он приветливо смотрел на меня, а я был зол. Незнакомец сказал мне: «Меня зовут Симон, я знаю, кто вы, что с вами произошло и что собираетесь сделать». Я хотел послать его к черту, но Симон взял меня за руку, и я потерял всякую власть над собой. А потом я успокоился, Симон снял с меня гипноз, и мы поехали ко мне. Мы проговорили с ним до утра. В ту ночь я узнал, что боль и муки пробудили во мне дремавший экстрасенсорный талант, поэтому Симон и вышел на меня. Симон стал обучать меня магии. Мне это оказалось несложно. Там, в лесу, оставшись без еды и лекарств, измученный, еле живой, я до глубины ощутил всю великую силу природы. Она стала моей спасительницей, врачом и кормилицей: земля, вода, травы, плоды, минералы – все служило к моему благу. Поэтому я решил посвятить свою жизнь изучению алхимии и черной магии, которая напрямую связана с силами земли. Алхимики, эти древние мудрецы, лучше всех познали величие и мощь первозданных стихий. Симон открыл для меня новую жизнь и возможности, весь пережитый кошмар ушел куда‑то в недра сознания. Я спрятал воспоминания, но не отказался от них. Я хотел покарать тех изуверов, заставить их страдать за каждый миг моих мучений, но понимал, что пока это неосуществимо. Когда я окончательно исцелился и набрался ума‑разума, я смог, при помощи моего открывшегося дара, отыскать моих палачей. Я приехал в ту местность и сразу же их узнал. Признаться, все это время я молился, что бы ни один из них не умер раньше срока и дожил до того момента, когда я приду отомстить. И этот срок наступил. Я погрузил их в гипноз, но не лишил чувствительности, чтобы они не могли сопротивляться, но ощущали всю боль, что испытывал тогда я. Я сделал с ними то же, что и они – со мной. Когда же они обезумели от боли и страха, я бросил их в лесу. Но не уехал, а остался наблюдать за их смертью. Предварительно я убрал гипноз, чтобы они могли двигаться. Так я давал им шанс на спасение, в конце концов, они же тогда тоже не добили меня. Так же, как и я, они оказались в объятиях природы, но никто из этих трусов и подлецов не воспользовался ее милостью. Все они умерли, стеная и вздыхая, как и подобает погибать настоящим мерзавцам. А я вернулся к себе, успокоенный и освобожденный.

 

Глава 12. Опьянение