Экстрасенсы

– Лувров, нотр‑дамов и прочих туристических заходов, в этот раз, не будет. Это все с Симоном. – Ксанф прервал свою дремоту, темно‑синие сапфировые глаза внимательно и пугающе посмотрели на Патрика. – Я покажу тебе совсем другой Париж. Такой, о котором знают только самые избранные. И теперь ты – один из них.

Ксанф снова откинулся на спинку кресла и погрузился то ли в дрему, то ли в медитацию. Патрик, обескураженный и сбитый с толку, больше не осмеливался беспокоить своего наставника.

 

Глава 23 Смелость Патрика

 

Полет длился около трех часов. Приземлившись в аэропорту Париж‑Шарль‑де‑Голль, они вышли через зал для VVIP‑пассажиров. На улице Ксанф поймал такси, и через 45 минут учитель и ученик уже были в Париже. Во время поездки Патрикий смотрел в окна автомобиля, жадно впитывая новые виды новой страны.

Ксанф попросил остановиться возле старинного здания с небольшим входом, украшенным античными статуями. Чернокнижник расплатился с водителем, Ксаф и Патрикий вышли, машина уехала.

– Ксанф, что это за дом? – спросил Патрик.

– Здесь вершатся все главные таинства мира, – загадочно проговорил чернокнижник. – Сделаем им сюрприз.

Патрик ничего не понял, но, до предела заинтригованный, последовал за своим наставником.

Ксанф повел Патрика вдоль стены, они обошли строение и вскоре оказались во дворе, возле маленькой низкой дверки, едва заметной в массивном монолите. Алхимик каким‑то особым образом провел по ней, дверка чуть приоткрылась, обнажив черный тесный лаз. Ксанф взял Патрика за руку и повел за собой. В тот же миг дверь закрылась, Ксанф и Патрик оказались в полной темноте.

– Иди за мной осторожно, здесь лестница, – шепотом проговорил Ксанф.

Алхимик шел впереди, но руку своего подопечного держал крепко, готовый в любой миг оказать помощь. Лестница была узкой, тесной и душной, зажатая между шероховатых каменных стен. Кроме того, они были в непроглядной темноте.

– Я не взял с собой фонарик специально, чтобы не привлекать внимания. Пусть наше появление будет внезапным, – заговорщицки прошептал Ксанф.

Патрик, как и его провожатый, прежде чем сделать очередной шаг, ногой нащупывал следующую ступеньку. Лестница, то поднималась, то опускалась, временами проход был такой узкий, что стены касались лиц и волос путников. Но вдруг из недр стали доноситься голоса, а мрак начал отступать. По мере продвижения вперед, голоса становились все громче, а свет – все ярче.

– Есть, на что посмотреть, – тихо сказал Ксанф, – заодно и в языках попрактикуешься. Здесь сегодня подлинное вавилонское столпотворение!

Патрикий увидел, что они приближаются к какому‑то залу, похожему на чашу.

– Ну вот, мы и пришли, – шепнул Ксанф, – садись.

Среди массивных колон, увенчанных каменными головками папирусов, по кругу, один ряд над другим, располагались каменные скамьи, покрытые плотной льняной тканью, на которых сидели мужчины и женщины, разных возрастов и цвета кожи. Ксанф бесшумно скользнул к колонне, возле которой, на самом нижнем ряду, была пара свободных мест. Патрикий повторил движение своего руководителя, и вскоре они уже сидели и наблюдали странное зрелище. Сначала Патрикий ничего не понял, кроме того, что идет бурное обсуждение какого‑то вопроса. Но вскоре, приглядевшись, он увидел, что посреди зала стоят два человека, и все на них смотрят, причем, на лицах некоторых было видно явное осуждение, у других – ненависть, иные выражали жалость. И тут сердце юноши похолодело, он узнал в стоящих людях Теону и Нефера.

– Это же… – не смог подавить возгласа удивления Патрикий.

– Ну да, Теона и ее приятель, – прошептал Ксанф. – Смотри внимательно и слушай, парень.

Патрикий прислушался, люди были возбуждены.

– Они заслужили смерть! Недостойны! – раздавалось в зале.

– Дать шанс! – кричали другие.

Было похоже, что мнения разделились. Теона, бледная, с трудом стояла на ногах. Нефер заботливо поддерживал ее, хотя и он выглядел утомленным и обессиленным. С одного из верхних рядов встал высокий мужчина, он поднял руку. Все затихли.

– Это Нармер, верховный жрец, верховный магистр, словом, называй, как хочешь, – их начальник, – чернокнижник кивнул на собравшихся.

Нармер заговорил.

– Да, наш уважаемый брат заслуживает только смерти! – проговорил он. – Что мы видим, братья и сестры? Выдающийся, исключительный талант, выдающийся ум, выдающаяся внешность, за что в посвящении наш брат и получил имя Нефер, что означает «красивый». Его ждало выдающееся будущее и большие деяния, но он предал все, пав непозволительно низко, и погубив вместе с собой, другое, избранное Вселенной, создание.

Теона резко выпрямилась и чуть отстранила Нефера.

– Не правда! – дерзко воскликнула она. – Это был мой выбор! Я поступала исключительно по собственному желанию! Я хотела так жить!

Эта вспышка эмоций стоила огромных усилий девушке, она пошатнулась и без чувств откинулась назад. Нефер подхватил несчастную.

– Мы виноваты, – красивым, как и его облик, голосом, проговорил он. – Но будьте же милосердны. Если отказываетесь нам помочь, не делайте нашу смерть не только мучительной, но и позорной. Достоинство во всякой ситуации – вот основной принцип магии и жречества.

Гул одобрения пробежал по залу. Принесли скамеечку и усадили на нее несчастную девушку. Какой‑то человек поднес флакончик к ее носу. Теона пришла в себя и открыла глаза. Нефер встал рядом, защищая возлюбленную. Его глаза горели, а в изможденном лице не было ни кровинки. Нармер продолжил прерванную речь.

– Нефер, – сказал магистр, – как ты мог так поступить? Сами Высшие Силы оказали тебе высочайшее доверие, ты получил доступ к самым тайным знаниям. Твои коллеги, жрецы и жрицы, единодушно признали тебя лицом сообщества иерофантов. Ты вошел в наш совет, многоуважаемый Снофру сделал тебя своим помощником! И ты предал Вселенную, предал Высшие Силы, предал своего учителя, предал себя, предал всех ради сомнительного удовольствия, доступного последнему бродяге! Которому, в свою очередь, проживи он хоть сотню лет, не испытать даже мига того наслаждения и счастья, которые испытывал ты, познавая священную мудрость. Как ты мог? Отвечай же, наш брат!

– Я полюбил, – просто ответил осужденный.

– Полюбил? – воскликнул Нармер. – И это ты называешь любовью? – глава жрецов был возмущен. – Любовь прекрасна! Ты говоришь о любви, а сам оскверняешь это священное чувство. Если бы твоей избранницей стала девушка, не причастная к таинствам, то, в этом случае, ты совершил бы лишь половину греха, ибо ты погубил бы только себя, но ты сошелся со жрицей! И, значит, теперь ты несешь двойной грех. Ты совершил не только самоубийство, но и убийство. Или ты забыл, что наша плоть отличается от тех, кто не знаком с таинствами?