Экстрасенсы

Ксанф не отходил от своего пациента, самоотверженно ухаживая и заботясь о нем. Патрику очень хотелось поговорить с этим удивительным человеком, но пока лишь сил организма хватало на возобновление нарушенных и поврежденных функций. Кровопускания, слабительные, диковинные отвары, безболезненные уколы и мази – вот, что составляло основу лечения. Патрикий шел на поправку, и все же он видел, что его спаситель, несмотря на заметные улучшения, становился все мрачнее и мрачнее, как будто был не удовлетворен результатами. Патрик, хоть и робел перед этим загадочным врачом, все же осмелился задать вопрос:

– Я не вылечусь?

– Не в этом дело, Патрик, – сказал Ксанф. Он перевязывал руку юноше после очередного кровопускания. – Ты победишь, ты должен победить. Я не имею права с тобой об этом говорить, пока говорить. Симон все сам объяснит тебе. Просто я хочу тебе сказать, что ты не такой, как все, ты особенный.

Патрикий печально вздохнул.

– И брат, и отец мне тоже об этом говорили. Они говорили, что я – идиот и урод, «человек‑перевертыш».

– Нашел кого слушать! – фыркнул Ксанф. – Они несут всякую чушь! – Ксанф присел рядом и осторожно взял запястье юноши, словно, чтобы проверить пульс. – Никакой ты не урод, с внешностью у тебя все отлично, даже более того. Что же касается, что у тебя внутри все не так расположено, как принято, то в этом ничего страшного нет. Это называется «транспозиция органов». Не скажу, что случай частый, но бывает. С ним жить можно, как ты сам видишь. А со всеми сложностями, которые дает такое устройство организма, я научу тебя справляться.

– Спасибо. Иногда мне действительно не очень комфортно.

– Поправим твое здоровье, – улыбнулся Ксанф. – Все хворости забудешь! – врач стал серьезным. – И не идиот ты вовсе. Наоборот, ты мудрее всех прочих людей. Ты еще не знаешь своей силы, паренек. Эта сила дремлет в тебе, но однажды ты выпустишь ее, и тогда мир получит великого гения.

– Я – гений? – удивился Патрик. – Вы просто хотите ободрить меня, Ксанф.

– Нет, дружок, я все знаю. Когда тебе станет особенно плохо, не забывай об этой своей силе. Ты можешь все. Все, паренек.

Дело шло к ночи. Ксанф положил на голову юноше влажное полотенце, но не ушел, как это происходило в предыдущие вечера. Патрикий уже стал привыкать, что возле него по ночам дежурит молчаливый суровый Хотеп. Юноша никак не воспринимал, да и не мог воспринимать этого неразговорчивого молодого человека. Благодаря снадобьям Ксанфа, Патрик так быстро проваливался в сон, что успевал лишь увидеть, как Хотеп входит в его комнату. Когда же юноша просыпался, то возле его постели уже дежурил неутомимый алхимик. Правда, во вторую ночь Патрик проснулся от того, что его губы пересохли. Он хотел позвать, но издал только стон, и тут же из глубины комнаты, в свете ночника, возникла невысокая лысая фигура, которая бесшумно приблизилась к юноше и поднесла какой‑то настой. Патрикий попытался поблагодарить помощника, но напиток подействовал мгновенно, и Патрик вновь погрузился в сон.

Лекарства алхимика действовали быстро, засыпая, юноша успел заметить, что в этот раз место Хотепа занял Ксанф. Во время болезни Патрик не видел снов, он просто проваливался в бездну, из которой на следующее утро благополучно возвращался. Но в эту ночь ему снился давний кошмар, который мучил его уже почти всю, пока еще недолгую, жизнь. Патрикий вновь увидел себя маленьким мальчиком лет шести; он лежит на столе, в просторной белой комнате, над ним круглая большая лампа, все вокруг белое, словно безжизненное, он совсем голый, ему холодно, страшно и никого рядом нет. Потом к нему подходит женщина, в ее руках какая‑то толстая трубка. Дальше Патрик кричит так, как должна кричать душа, которую вырывают из тела. Вся его плоть разрывается. Боль невыносима, по ногам льется кровь.

– Мама, папа, Арис! – кричит юноша, но его голос эхом звенит в пустоте…

Разметавшись на постели, Патрик бился и кричал. Его лицо стало красным, жилы вздулись от нестерпимого жара и напряжения.

– Держись, держись, парень, – прошептал Ксанф, вытирая пот со лба юноши. – Ты все можешь.

В спальню вошел Симон.

– Слава Вселенной, что ты здесь, – сказал Ксанф. – Ему надо пережить эту ночь и тогда он спасен.

– Он переживет, – спокойно проговорил Симон.

– Папа! – в забытье, еще отчаяние закричал Патрикий. – Папа, не оставляй меня! Я боюсь! Ты где?

Симон взял юношу за руку.

– Я здесь, не бойся.

Сквозь бред и жар Патрик услышал голос. Ему показалось, что голос отца стал другим, но кто еще мог быть рядом, когда ему так плохо? Юноша схватил протянутую руку

– Папа, не бросай меня, – прошептал Патрикий. – Мне больно и страшно.

Симон взял чистое полотенце, которое подал ему Ксанф, и вытер Патрикия. Потом своей большой мощной рукой мягко провел по голове, глазам, плечам и груди юноши.

– Все уже позади, не бойся, ты больше не один, – тихо сказал Симон.

Патрик стал успокаиваться, вскоре его дыхание сделалось ровным, и он заснул сном здорового человека.

– Слава богам, мы победили, – прошептал Ксанф.

– А иначе и быть не могло, – невозмутимо отозвался Симон.

 

Глава 5. Экстрасенс

 

После кризиса Патрикий проспал два дня, а когда он вернулся из страны грез, то ощутил себя совершенно здоровым. Впервые после того, как попал в плен, он смог твердо встать на ноги.

– Доброе утро, – услышал он голос Ксанфа.

Теперь не затуманенное сознание четко нарисовало ему реальность: он в чужом доме, у совершенно незнакомых людей, которые видели все самые интимные тайны его тела.

– Доброе утро, – пробормотал Патрикий. Патрик не знал, что сказать и, что сделать. Он стоял в том самом пушистом халате, который самовольно надел в первый день, как попал в этот дом. – Я злоупотребил вашим гостеприимством.

– Вовсе нет, это большое счастье, что мы оказали помощь нашему собрату.

– Собрату? – совсем растерялся Патрикий.

Ксанф подошел к юноше и быстро осмотрел его.

– Ну, в общем, ты действительно почти в норме, – сказал Ксанф. – Остальное твой организм сделает сам. Мы восстанавливаемся быстро.

– Кто «мы»? – не понял Патрик. – О чем вы, Ксанф?

– Скоро все поймешь, – засмеялся алхимик. – Только, к сожалению, мои полномочия на этом заканчиваются. Наш друг и покровитель Симон разрешил мне заняться лишь твоим лечением, а вот твое обучение он оставил себе. Это, конечно, не очень справедливо, – Ксанф вздохнул. – Но, с другой стороны, тебе, паренек, несказанно повезло – учиться у самого великого Симона!