Фанаты. Сберегая счастье

Обнимает именинника и плюхается на своё место, не забыв подвинуть стул для Сашки. По другую сторону от Якова Моисеевича, очевидно, члены семьи. Мужик с похожими чертами лица и в усыпанной стразами бабочке сидит к Покровскому вплотную, и есть подозрение, страхует того от внезапного падения со стула. Дальше расположились какие‑то женщины, тоже все в фамильно‑ярких платьях и стразах. Приветливо улыбаются Туманову, здороваются. А зал тем временем наполняется людьми, и как‑то они разительно отличаются от тех, кто за главным столом. Тут, не считая Сашки и какой‑то, видимо, внучатой племянницы именинника, все люди взрослые, не сказать пожилые. А за круглые столы рассаживаются сплошь длинноногие и пухлогубые красотки, не выпускающие из рук телефоны, записывающие сториз, а то и ведущие прямые эфиры. Покровский пригласил на праздник всех моделей своего модного дома, что ли? Сашке становится совсем уж неуютно, она неосознанно жмётся ко Всеволоду Алексеевичу, и в этот момент её слепит вспышка, а сразу за ней ещё одна и ещё. Прямо перед их столом возникают репортёры с огромными объективами зеркалок и микрофонами. Они вошли сразу толпой, и теперь по‑хозяйски располагаются на полу, ища удобный ракурс. А кто‑то и вовсю снимает, только затворы щёлкают. И снова вспышки. На кой чёрт снимать со вспышкой в ярко освещённом зале? Да на кой чёрт вообще снимать?

Сашка поворачивается к Туманову, чтобы уточнить его отношение к происходящему, но оказывается, что Всеволод Алексеевич уже даёт интервью. Мальчик‑журналист тычет телефон чуть ли не в лицо Туманову и просит рассказать о Покровском.

– Мы знакомы тысячу лет, – улыбается Всеволод Алексеевич, как обычно глядя куда угодно, только не в камеру. – Яков Моисеевич шил костюм для моего первого выступления за границей, на песенном конкурсе в Сопоте. Мы сохранили дружеские отношения, и я очень рад присутствовать на его празднике!

Да уж… Только он и рад, похоже. Именинник так и улыбается, глядя в одну точку, к нему журналисты даже не подходят, только фотографии делают. А Сашке провалиться куда‑нибудь хочется. Что за фарс? Покровский же живая кукла, которую выставили на всеобщее обозрение. Ну ладно, ресторан, ну ладно, старые друзья. Из которых он, если повезёт, кого‑нибудь и узнает. Но журналистов какой дурак сюда пустил? Можно представить, что они завтра напишут. А Всеволод Алексеевич распинается, про дружбу рассказывает. И как будто не замечает, что фотографы стараются взять в кадр его вместе с Сашкой.

– Скажите, вы ведь впервые вышли в свет со своей молодой спутницей? Это значит, что можно ждать скорой свадьбы?

Сашка цепенеет. Но Всеволод Алексеевич всё так же приветливо улыбается.

– Побойтесь бога, молодой человек. В моём возрасте свадьбы – просто не серьёзно. О душе уже думать пора.

– Но может быть, ваша спутница считает иначе? Александра, вы как‑то прокомментируете?

«Пошли нах…». Примерно такой ответ первым приходит в голову, но вряд ли он понравится Всеволоду Алексеевичу. И Сашка молчит.

– Я думаю, Александра Николаевна не готова давать комментарии, – мягко говорит Всеволод Алексеевич. – А вам лучше обратить внимание на других гостей.

Зал уже полон, и судя по заигравшей музыке, скоро начнётся торжественная часть банкета. Но журналисты не спешат отходить от главного стола. Похоже, что остальные гости их не сильно занимают. Странно, среди моделей или кого там ещё пригласили, наверняка есть персоны куда более интересные для светской хроники, чем пожилой артист советской эстрады. Пусть даже с «молодой спутницей». Разве нет?

Сашка разглядывает гостей, пытаясь кого‑нибудь узнать. Даже лезет в телефон, заодно радуясь возможности хотя бы им отгородиться от окружающих. Дело‑то простое, найти хэштег мероприятия, например «яковпокровский», или геолокацию ресторана с фильтром «самые свежие публикации». И вот уже можно смотреть, кто из присутствующих кто. Сашка открывает один профиль за другим, и её удивление становится всё больше. Светские львицы снимают интерьеры и себя, фотографируют пригласительные билеты и тарелки с закусками, кстати, весьма скромными для такого рода мероприятия. Но если посмотреть профили, то становится понятно, что если это и дивы, то совсем начинающие. Сто подписчиков, триста, ну тысяча. По меркам шоу‑бизнеса – ничего. Вот почему все журналисты возле Туманова. Он, не считая Покровского, здесь самая яркая звезда.

– Мы начинаем наш праздник, друзья! – раздаётся бодрый голос ведущего. – Праздник в честь короля стиля, эталона вкуса, великолепного Якова Моисеевича Покровского! Ваши аплодисменты!

Все хлопают, играет музыка, Покровский пытается встать, причём не по собственной инициативе, а по инициативе бритого затылка, стоящего за его спиной. И при его же помощи. Всеволод Алексеевич поддерживает именинника со своей стороны, мужик в бабочке со стразами – со своей. Вместе им удаётся кое‑как удерживать Якова Моисеевича в вертикальном положении. А Сашке некстати вспоминается фильм «Уикенд у Берни», очень популярный в её детстве. У них дома кассета даже была, мама часто её ставила. Потом Сашка на эту же кассету какой‑то концерт Туманова записала, разумеется.

Так вот, в том фильме два парня повсюду таскали труп своего босса, всячески демонстрируя, что босс жив. Сашка уже не помнит, зачем им это было надо. Но какой‑то шкурный интерес точно присутствовал. И тут прямо очень похожая ситуация.

Сашка обрывает собственные мысли, ругая себя за цинизм. А рассуждала бы ты так спокойно, если бы речь шла о твоём сокровище? Тьфу! Да она бы никогда в жизни не позволила такое с её сокровищем сотворить. Она бы загрызла любого, кто попытался бы. Не дай бог, конечно. Самыми страшными болезнями Сашке всегда казались те, которые забирают не только физические возможности, но и саму личность.

– Давайте разольём по бокалам кто там что хочет и поднимем их за здоровье именинника! – бодро орёт в микрофон ведущий.

– Сашенька, попробуй компотик, пожалуйста, – спокойно говорит Всеволод Алексеевич, наклонившись к её уху. – Мне его стоит пить или просто воды налить?

Сашка отпивает из бокала, который он ей протянул.

– Это не компот, это морс, кисленький. Пейте на здоровье. И мне заодно налейте. А что, тут официантов нет, что ли?

– Меньше, чем хотелось бы, – с удивлением отмечает Туманов.

– А что вы по морсу‑то пошли? Вам водку можно, вы же помните?

В разумных пределах, конечно, но водку ему действительно можно. Вина и ликёры нельзя, коньяк с осторожностью, а водка как раз не особо для него опасна. И Сашке кажется, что здесь, на банкете в честь старого друга, можно расслабиться. Дома‑то ему банально не с кем выпить, не с Сашкой же.

– Не стоит, – Всеволод Алексеевич с таким сомнением смотрит на расставленные по столу бутылки, будто видел, как их наливали за гаражом. – И вообще, пусть еду принесут сначала. Закусывать же нечем.

Он прав. На столе три скромные тарелки: с соленьями, с мясной нарезкой и с овощами. Бедненько для банкета. Сашка в принципе есть не планировала, ей кусок в горло не полезет под всеобщими взглядами и объективами. Но так ли хорош этот ресторан, как о нём писали классики?