Фанаты. Сберегая счастье
– Как у вас всё быстро. Туда нажал, сюда нажал, здесь нашёл. А я бы сначала искал очки, потом кнопку, потом думал, что делать.
Сашка улавливает грустные нотки в его голосе, поднимает на него глаза.
– Всеволод Алексеевич, вполне естественно, что я с гаджетами управляюсь быстрее. Не вижу поводов для расстройства. Я же не расстраиваюсь, что мне от природы достался голос, которым только в туалете «занято» кричать.
– Преувеличиваешь, распеть можно любого, – философски замечает он. – Я не расстраиваюсь. Я думаю, как завтра успевать и в блокнот смотреть, и кнопку нажимать, пока песня длится. Очки не забыть ни в коем случае. А если там будет плохой свет или прожекторы в глаза, и очки не помогут. Блокноты маленькие, я в прошлом сезоне видел.
Теперь уже Сашка странно на него косится.
– Ещё раз и с самого начала, пожалуйста, Всеволод Алексеевич. Я явно что‑то пропускаю. Зачем вам блокнот понадобился? Чёртиков рисовать?
– Наивная ты девочка. Смотреть, к кому из участников надо повернуться. А если учесть, что объявляют имена уже после выступления, мне надо узнать нужного участника по песне. То есть сначала определить песню, потом найти её в блокноте, а потом повернуться. Ну или не повернуться.
– А блокноты наставникам выдают редакторы передачи, – Сашка начинает догадываться. – И не для заметок или чёртиков. Там уже отмечено, к кому поворачиваться?!
– Ну да, – он лучезарно улыбается. – Меня ещё на этапе телефонных переговоров предупредили. Я так думаю, наставники, которым подобная система не нравится, в проекте и не задерживаются.
– Всеволод Алексеевич! Но это же…
– Шоу‑бизнес, Сашенька. Эфир на федеральном канале – само по себе огромное благо для начинающего артиста. Ещё и в прайм‑тайм, в популярном шоу. А многократный эфир, то есть в поединках, в финале и так далее, можно считать полноценной раскруткой. Что, естественно, стоит денег.
Сашка смотрит на своё седое сокровище, а видит артиста Туманова. Мэтра Туманова, старого матёрого волка отечественного шоу‑бизнеса, для которого всё озвученное – абсолютная норма. Его ничего не смущает, его ничего не беспокоит, кроме технических проблем из‑за зрения и скорости реакций.
Прежняя Сашка бы возмутилась. Начала доказывать, что так нечестно, что теряется весь смысл шоу как битвы талантов, и тогда не надо даже участвовать в подобном безобразии. Сашку нынешнюю волнует только его благополучие. Он хочет поиграть в наставника? Отлично, Сашка должна ему помочь по мере сил. Сделать так, чтобы он получил удовольствие от игры.
– А «ухо» нельзя вам настроить? – интересуется она. – Чтобы редактор вам в радионаушник подсказывал?
– Палево, – усмехается Всеволод Алексеевич. – Заметят. Тогда такие наушники надо всем наставникам выдавать, даже хорошо зрячим и быстро соображающим.
– Просто отдайте блокнот мне. А я сяду на первый ряд перед вами. Во‑первых, этот сектор камеры практически не снимают. Во‑вторых, не идиоты же они, смонтируют потом, как надо. Я буду вам подавать сигнал, когда жать на кнопку. Что вы смеётесь?
– Ничего. Прям разведчики и шпионы. Алекс, Алекс, это Юстас.
Сашка смотрит на него озадаченно.
– Какой ещё Юстас?
– Что?! Александра Николаевна! Ты ещё скажи, что не смотрела «Семнадцать мгновений весны»!
– Не смотрела, – честно признаётся Сашка. – Что там для меня интересного?
– Да действительно, я же там не снимался, – он закатывает глаза. – Так, к чёрту футбол. Сейчас будем заниматься твоим образованием. А ну‑ка быстро включай «Семнадцать мгновений». Можешь сделать так, чтобы Интернет в телевизоре показывал?
– Всё я могу, – ворчит Сашка и снова тянется за пультом.
Кино про разведчиков ей не очень‑то интересно, но если вместе с ним, с его бесценными комментариями, да лёжа на его мягком плече… Можно и про разведчиков. А про «Ты – звезда» со странными правилами, и про то, что они будут делать с набранной по блату командой, она подумает завтра. Или вообще никогда. Всеволод Алексеевич пусть думает, а она будет подавать патроны. Как обычно.
***
Предыдущий опыт подсказывал, что придётся подскакивать ни свет ни заря и мчаться на Мосфильм, где должны были проходить съёмки. А до того надо чем‑то сокровище покормить с утра пораньше, нарядить, да и себя в порядок привести. Она окажется хоть и не в кадре, но точно в центре внимания. Однако, когда Сашка открывает глаза, комната уже залита солнцем. Всеволод Алексеевич безмятежно дрыхнет, раскинувшись на кровати. Сашка хватается за телефон, сначала за свой, потом, перегнувшись через сокровище, за его.
– Всеволод Алексеевич! Всеволод Алексеевич, вы что, забыли будильник поставить?
Накануне она заснула на диване, у него на плече. Потом кое‑как добрались до спальни, и Сашка провалилась в сон, понадеявшись, что он поставит будильник. Даже не спросила, во сколько подъём планировался. Но явно же не в десять утра!
– Ну и что за кипиш? – недовольно ворчит он, приоткрывая один глаз. – Сколько времени?
– Без пяти десять!
– Можешь спать дальше. Машина приедет в двенадцать, ехать тут полчаса максимум.
– Разве съёмки не с утра? – вид у Сашки весьма озадаченный.
– У нас – нет, – Всеволод Алексеевич зевает и садится в постели. – Ну вот, такой хороший сон снился. С утра репетиция с массовкой, с участниками, с оркестром. А мы приходим на всё готовое. Какой смысл там лишние два‑три часа торчать? И потом, на утренние часы никто в здравом уме съёмки не назначает. Ты представь себе эту красоту в кадре!
Всеволод Алексеевич проводит рукой по лицу и указательными пальцами подтягивает веки к вискам, пытаясь изобразить экспресс‑омоложение. Сашка хихикает. Он заспанный, растрёпанный: подстричься до новости о съёмках не успел, а потом не захотел, мол, слишком коротко – ещё хуже будет, и так три волосины осталось, а теперь волосы отросли и рассыпаются в разные стороны.
– Гримёры же есть, – замечает Сашка, выбираясь из постели.
– Возможности грима не беспредельны, мы же не в Голливуде. Так что морда в любом случае должна отвисеться. Сделаешь чаёк с бутербродиками?
Сашка снова хихикает. Как‑то ей подозрительно весело сегодня, сама себе удивляется. Кивает и идёт на кухню. На его с Зариной, между прочим, кухню. Но теперь, во второй приезд, она куда меньше смущается. То есть не смущается совсем. Даже некую ностальгию испытала, увидев снова кровать, где всё случилось в первый раз. И вообще здесь всё осталось таким же, как в их прошлый приезд. Даже косметичка с бритвенными принадлежностями, забытая Всеволодом Алексеевичем, лежит там, где он её оставил – на раковине в ванной комнате.
