LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Главная улица

– Да, я неплохо использовал эту развалину. На прошлой неделе я великолепно прокатился в Нью‑Вюртемберг. Туда сорок три… нет, погодите‑ка, семнадцать миль до Беллдейла, и примерно шесть и три четверти, ну, скажем, семь до Торгенквиста, и добрых девятнадцать миль оттуда до Нью‑Вюртемберга, – семнадцать, и семь, и девятнадцать, это будет… сейчас сосчитаем: семнадцать и семь – двадцать четыре, плюс девятнадцать или, скажем, плюс двадцать, это будет сорок четыре. Ну вот, так и выходит: отсюда до Нью‑Вюртемберга сорок три или сорок четыре мили. Мы выехали около четверти восьмого, вероятно, было семь двадцать, так как мне пришлось остановиться, чтобы залить воды в радиатор. Все время мы шли довольно хорошим ходом и…

Наконец мистер Дайер, отметив все уважительные причины задержек, добрался до Нью‑Вюртемберга.

Только один мужчина один раз за все время обратился к Кэрол. Чет Дэшуэй нагнулся к ней и задыхающимся голосом просипел:

– Скажите, вы читали этот рассказ «Оба уходят», который печатался в «Увлекательных историях»? Презанятно написано! Наверно, его написал какой‑нибудь знаток бейсбола!

Остальные попытались поддержать разговор о литературе. Гарри Хэйдок заявил:

– Хуанита – большая любительница шикарных романов, вроде «Среди магнолий» этой, как ее, Сары Хетвиггин Баттс или «Лихих наездников на ранчо». Книжница. Но я, – он с важным видом огляделся кругом, как человек, убежденный, что до него ни один герой еще не был в такой переделке, – я так чертовски занят, что у меня нет времени читать.

– Я никогда не читаю того, в чем плохо разбираюсь, – сказал Сэм Кларк.

Этим окончилась литературная часть разговора, а затем Джексон Элдер в течение нескольких минут излагал свои соображения, почему он считает, что щука лучше ловится у западного берега озера Минимеши, чем у восточного, хотя именно у восточного берега Нэт Хикс и поймал замечательную щуку.

Разговор продолжался. Продолжался, как это ни странно. Голоса звучали монотонно, хрипло, настойчиво. Все говорили самоуверенно и резко, как пассажиры в отделении для курящих пульмановского вагона. Кэрол было не скучно. Ей было страшно. «Они любезны со мной, потому что мой муж принадлежит к их племени, – думала она, тяжело дыша. – Но горе мне, если бы я была чужой!»

Кэрол сидела с застывшей улыбкой, словно фигурка из слоновой кости. Она старалась не думать и осматривалась в этой гостиной, которая свидетельствовала о достатке, но также о полном отсутствии воображения.

– Элегантная обстановка, а? – сказал Кенникот. – Так, по‑моему, и должна обставляться квартира – в духе времени.

Кэрол вежливо оглядела вощеные полы, деревянную лестницу, камин, которым не пользовались, с кафелями, похожими на коричневый линолеум, граненые вазы и салфеточки под ними, и заставленный, запертый, неприступный шведский книжный шкаф, наполовину заполненный бульварными романами и, по‑видимому, нечитаными собраниями сочинений Диккенса, Киплинга, О. Генри и Элберта Хаббарда.

Кэрол заметила, что даже сплетни не давали достаточной пищи для разговора. Молчание, словно туман, заволакивало комнату. Гости откашливались и старались подавить зевоту. Мужчины оправляли манжеты, женщины глубже втыкали в волосы гребни.

Но вот раздается звяканье посуды, в глазах у всех зажигается надежда, распахивается дверь, доносится запах крепкого кофе, и слышен радостно мяукающий голос Дэйва Дайера: «Ужин!» Все начинают болтать. Теперь у них есть занятие. Теперь они могут уйти от самих себя. Все усердно принимаются за еду – сандвичи с курятиной, кекс, покупное мороженое. Даже покончив с едой, они остаются в хорошем настроении. Теперь в любую минуту можно уйти домой и лечь спать. Шорох пальто, шелковых шарфов, последние рукопожатия.

Кэрол и Кенникот брели домой.

– Как они тебе понравились? – спросил он.

– Все были со мной страшно любезны.

– Гм, Кэрри… ты должна быть поосторожнее и не шокировать публику. Ты болтала о золотистых чулках, о том, как ты показывала учительницам свои щиколотки, знаешь ли. Конечно, им было весело, – более мягко продолжал он, – но я бы на твоем месте все‑таки не рисковал. Хуанита Хэйдок такая язва! Не давай ей повода сплетничать на твой счет.

– О, бедные мои попытки оживить общество! Неужели нехорошо, что я немного растормошила их?

– Нет‑нет, радость моя, я не то хотел сказать. Ты одна только и вносила оживление… Но я хочу сказать… Не касайся ног и всяких там безнравственных тем. Это все крайне консервативная публика.

Она замолкла с мучительным чувством стыда при мысли о том, что слушающий ее кружок, может быть, теперь разбирал ее по косточкам и смеялся над ней.

– Брось, не надо огорчаться! – просил он.

Молчание.

– Ерунда! Я жалею, что заговорил об этом. Я только хотел сказать… Да они все от тебя без ума. Сэм сказал мне: «Ваша маленькая леди – самая тонкая штучка, какая только попадала в наш город!» – так и сказал. А мамаша Доусон – я не был уверен, понравишься ли ты ей, это такая сушеная рыба, – но она сказала: «Ваша молодая жена очень живая и веселая, и, право, я с ней чувствую себя бодрее».

Кэрол любила похвалы, их аромат и вкус, но она так жалела себя, что не могла насладиться этим комплиментом.

«Будет тебе! Довольно! Улыбнись!» – сказали его губы, его прижавшееся к ней плечо, его охватившая ее рука, когда они остановились на темном крыльце своего дома.

– Тебе будет неприятно, если они сочтут меня ветреной, Уил?

– Мне? Да мне совершенно все равно, пусть весь свет считает тебя какой угодно! Ты – моя… ты – моя душа!

Он возвышался над ней огромной горой и казался надежным, как скала. Она нашла его рукав, уцепилась за него и воскликнула:

– Я счастлива! Так сладко быть желанной! Ты не должен бранить меня за легкомыслие. Ты все, что у меня есть.

Он поднял ее, внес в дом, и, обвив руками его шею, Кэрол забыла Главную улицу.

 

Глава пятая

 

 

I

 

– Мы улизнем на весь день и поохотимся. Я хочу показать тебе окрестности, – объявил за завтраком Кенникот. – Я взял бы машину, мне хочется показать тебе, какой у нее теперь великолепный ход, когда я поставил новый поршень. Но мы поедем лошадьми, прямиком через поля. Куропаток осталось уже немного, но, может быть, мы наткнемся все‑таки на небольшой выводок.

Он возился с охотничьим снаряжением. Натянул болотные сапоги и осмотрел, нет ли в них дыр. Лихорадочно пересчитывал патроны и объяснял Кэрол преимущества бездымного пороха. Вынул из толстого кожаного чехла новое бескурковое дробовое ружье и заставил ее взглянуть в стволы: как они ослепительно сверкают, ни пятнышка ржавчины!

TOC