Хочу тебя проучить
Только выхожу на крыльцо черного хода, как кто‑то хватает меня за руку и тянет в сторону. От неожиданности реагирую как девчонка: вскрикиваю, испуганно оглядываюсь и столбенею…
Сзади стоит мажор и ухмыляется кривым ртом. Он очень высокий, выше меня почти на голову. И сильный. Нависает мощной стеной, закрывает личное пространство так, что не остаётся чистого воздуха, нечем наполнить легкие.
Зато в нос бьет запах алкоголя, смешанный с ароматом парфюма. Резкий, раздражающий, вызывающий головокружение, тошноту и… какое‑то непонятное волнение. Я впервые оказываюсь так близко к взрослому мужчине, и эта близость тревожит не на шутку.
– И куда куколка собралась? – без предисловия спрашивает он и крутит на пальце ключи от машины.
– Простите, это вы мне говорите? – с тоской смотрю на близкий автобус, освещённый огнями, и коллег, уже забравшихся в салон.
– Ну да. Поехали?
– К‑куда?
– Ко мне.
Жаром опаляет щеки и уши. От такой наглости перехватывает дыхание. Толкаю его что есть силы в твёрдую грудь, но он ловко перехватывает запястья и прижимает руки к стене. Каменная крошка больно впивается в кожу.
– Господин, вы пьяны. Вам вызвать такси? – стараюсь быть предельно вежливой.
– Не хочешь ко мне, давай в отель. Развлечемся, покувыркаемся. Джакузи, шампусик, лабух (скрипач – сленг) наяривает на скрипке…, и мы такие… в до мажоре…
О Боже! О чем он говорит!
– Да, пошёл ты…, – уже не сдерживаю отвращения.
– А ты борзая! – верхняя губа мажора дергается, обнажая белые зубы.
– Если не отпустишь, закричу!
– Попробуй! – короткий смешок почему‑то кажется угрозой.
Набираю в легкие воздуха:
– Надя! Помо…
Договорить не удаётся. Мажор вдруг наклоняется и захватывает мой рот губами. От неожиданности реагирую не сразу. Мгновенно отключаются мозги, поэтому инстинкт самосохранения срабатывает быстрее, чем разум. Я сгибаю ногу в колене и резко дергаю вверх.
– Ах, ты… змея!
Мерзавец отталкивает меня, и я несусь к автобусу. Будь, что будет! Но терпеть приставания пьяного мужика не намерена. Яростно вытираю рот. И какой идиот придумал, что поцелуй сладкий? Нет, он противный и слюнявый. А ещё мерзкий язык лезет внутрь, и такое чувство, словно тебя хотят проглотить.
Уже влетая в автобус, слышу голос блондинки.
– Котик, ты почему оставил меня одну? – капризно хнычет она.
Плюхаюсь на сиденье и пытаюсь остановить дрожь от только что пережитого ужаса. Рядом тут же оказывается Надежда.
– Степаныч, чего стоим, кого ждём? Все на месте, – тормошит она водителя. – Трогай! Быстро.
– Молчать, женщина! – шутливо отвечает тот. – Без твоих команд справлюсь!
– Что делать теперь? Что мне делать? – тихо повторяю я, а в голосе дрожат непролитые слёзы.
– О Боже! Что опять случилось?
– Этот зажал меня и полез целоваться?
– Кошмар! А ты?
– Двинула ему?
– Куда? – серые глаза Нади становятся похожи на круглые пуговицы.
– Туда… вниз…
– По яйцам?
– Н‑наверное. Не знаю. Он вскрикнул.
– Согнулся пополам? Схватился за пах?
– Да, не знаю я! Не видела, – оглядываюсь: мажор тащит подружку к стоянке машин. Идёт ровно, не хромает. – Вроде бы жив…
– Да, девка! Нажила ты себе врага!
– Я не хотела. Само вышло, – хватаюсь за голову. – Он же меня уволит! Как жить дальше?
– Погоди, может, ещё отстанет. Ты не в его вкусе.
– Правда? – от облегчения вырывается нервный смешок.
– Скоро сама увидишь. Все его подружки на одно лицо. Он их пластиковыми куклами называет. А ещё Барби и матрёшками.
– Почему?
– Брови, носы, скулы, губы у всех девиц на один манер сделаны.
– Деньги есть, вот и совершенствуются, – пожимаю я плечами: как далеки проблемы этих девиц от меня!
– У Алекса нет иллюзий на этот счёт, развлекается, как может. Это в основном дочки политиков, богачей, актрисы и теледивы. И сегодня Алекс был с известной блогершей и светской дивой. Постоянно ее искусственное личико мелькает в сми.
– Да? То‑то я смотрю, что она кажется знакомой.
– Ты у нас другая. Темненькая, титечки с дулю…
– Неправда, второй размер, – обижаюсь я.
– Да ты что? Дай пощупать! – Надя хватает меня за грудь, едва успеваю вывернуться. – Правда. Ловко ты их прячешь.
– Чтобы не лезли пьяные клиенты.
– И то верно! Хотя… может, и зря. Завела бы себе папика и одним махом все проблемы решила. Вон, как Натаха… то с одним в номерах скроется, то с другим…
– Не так воспитана.
– Т‑ю‑ю‑ю… кто сейчас на это воспитание смотрит?
Надежда права, но пока не могу себя пересилить. Кажется, как впряглась в телегу проблем, так и волоку воз на себе. Вот поступлю в универ, тогда и посмотрим. А пока… пусть остаётся так, как есть.
– Короче, будем верить, что все обойдётся.
Но говорит Надя так неуверенно, что я понимаю: не обойдётся. Я теперь мишень для мажора, очередная игрушка, кукла, и только в его власти казнить меня или миловать.
От этих мыслей тянет в сон, даже не замечаю, как оказываюсь возле родного дома. Наша сталинская пятиэтажка спит, в редких окнах горит свет. Нахожу взглядом свою квартиру на третьем этаже – темно. От облегчения становится легче на душе. Главное, с мамой все в порядке, остальное перемелется – мука будет, как говорил когда‑то папка.
