Хроники Ворона. Книга первая
Циркач тяжело вздохнул, вспоминая, как когда‑то ликовала толпа, выкрикивая имя бесстрашного матадора Динкеля, кумира для женщин и объекта зависти для мужчин, как содрогалось от ее рева само основание амфитеатра, и как он стоял в самом центре желтого круга, склоняясь над телом поверженного им быка. Динкель был настоящим богом арены. Динкель «Песчаный шторм», так его называли. А теперь он – Динкель хромой жонглер.
– Нет, Зоран, матадором мне уже никогда не быть. Для этого все‑таки нужны две ноги. Две нормальных, здоровых ноги, а не нога и обрубок. К тому же я не хочу возвращаться на свою малую родину.
– Это из‑за Флави?
Динкель снова погрустнел.
– Во многом. Она все еще с Эмилем, представляешь? С этим напыщенным смазливым щенком! И из‑за чего – не пойму! Сколько бы я для нее ни делал, сколько бы раз ни намекал на свои чувства, она все равно остается ко мне холодной. Взять, к примеру, наше последнее морское путешествие! Представляешь, Зоран, стоит она такая с Жаком и этим своим Эмилем, хохочет и случайно роняет в море свою заколку, подарок папы. Расстроилась, едва ли не плачет, а Эмилю хоть бы что! Знаешь, как он отреагировал? Он просто пошел есть! У бедной Флави глаза на мокром месте, она себе места не находит, а он просто есть пошел! И она все равно с ним! А хочешь узнать самое интересное? Я нырнул за этой чертовой заколкой и отдал Флави! И как думаешь, сказала она мне на это хоть что‑нибудь? Ничего она не сказала! Ни‑че‑го! Просто взяла заколку и все! Просто, черт побери, молча взяла заколку и все!
Зоран поймал взгляд стоящей неподалеку от них Флави. Он разбирался в женщинах и умел читать кое‑что по глазам. Циркачка смотрела на Динкеля, чуть приоткрыв рот, и, казалось, забыла обо всем на свете. Вдруг к ней подошел Эмиль и обнял за талию, но она вроде бы даже этого не заметила.
– Куда ты смотришь, Флави?
Та немного растерялась:
– А? Что? Нет, никуда. Пойдем, Эмиль.
Зоран посмотрел на Динкеля с загадочной улыбкой, словно знает какой‑то секрет:
– Мне кажется, Динкель, Флави ты всё‑таки не безразличен. Просто ей нужно время.
Жонглер отмахнулся:
– Посмотрим. Будь что будет.
– Философский подход.
Они замолчали, глядя на костер и слушая его успокаивающий треск. Динкель нарушил молчание первым:
– Что мы все обо мне да обо мне, Зоран? Ты‑то как? Все помогаешь нашему нерадивому дознанию преступления раскрывать?
– Ага. Кому, как не мне.
– А с женщинами как у тебя? Все по борделям бегаешь или нашел кого?
Зоран вздохнул.
– Сам не знаю, Динкель. Вроде бы нашел, а вроде бы и тут же потерял. Как там в твоей песне? «В этом мире их путям не пересечься, в хрупких снах лишь встретиться судьба»…
Динкель заулыбался:
– Звучит интересно. Она красивая?
– Красивая.
– И где же вы с ней познакомились?
– В Ланте. На карнавале.
СНИМАЯ МАСКИ
Во всем пышном великолепии карнавала, среди множества соревнующихся в помпезности нарядов, Зоран, даже пристально вглядываясь в маски, носимые гостями, не мог угадать под ними ни одного широко известного лица. Хотя таковых под масками скрывалось великое множество.
Ежегодный карнавал в городе Лант был событием уникальным для дефицитного на праздники и весьма черствого Ригерхейма. В самый южный город государства со всех его уголков приезжали наиболее знатные, уважаемые и знаменитые люди: потомственные дворяне, выдающиеся деятели науки и искусства, банкиры и чародеи. Каждый из приехавших на праздник был одет по последнему писку карнавальной моды и пышностью одежд с легкостью мог сойти за члена королевской семьи.
Карнавал являлся отличным мероприятием для знатных гостей в плане возможности завести новые выгодные знакомства. Нередко на этом празднике жизни представители торговых гильдий оформляли между собой партнерские отношения, а пожилые главы дворянских семей, гонясь за процветанием своего рода, заключали кровные союзы, договариваясь скрепить узами брака своих детей.
Оставшееся от деловых переговоров время гости, пестря остроумием, тратили на непринужденные беседы, созерцание великолепных по красоте фейерверков, поедание деликатесов, азартные игры, обильные возлияния и танцы. А когда концентрация алкоголя в крови гостей достигала максимума, многие из них предавались утехам куда более низменным. И оргии на данном карнавале являлись далеко не диковинкой, хотя это, само собой, не афишировалось.
Однако до победы похоти над воспитанием празднующими было выпито еще недостаточно. И хотя Зоран счел бы вполне уместным с головой окунуть себя в омут разврата, пока что он был вынужден с тоской бродить по карнавальной площади, протискиваясь между группами людей, беззаботных и хохочущих, и, как казалось Зорану, никогда не видавших в своей жизни ни проблем, ни забот, ни горя.
«Праздные, размалеванные индюки».
– Наконец‑то я нашел тебя! Как ты умудряешься так легко теряться в толпе?
– В такой толпе сложно не затеряться.
– Как тебе карнавал, нравится? Не зря я тебя пригласил, а?
– Я чувствую себя павлином, обернутым в фольгу.
– Ха‑ха‑ха! Павлином! Мне всегда нравилось твое угрюмое остроумие, Зоран! Однако выше голову! Начинай уже веселиться!
– Да я веселюсь вроде бы.
В подтверждение своих слов Зоран наклонил сокрытое под маской ворона лицо и сделал несколько глотков янтарного цвета вина, полностью осушив тем самым серебряный кубок, который сжимал в руке.
Собеседник, на лицо которого была надета маска обезьяны, вдруг отвлекся от Зорана и начал всматриваться в толпу, находившуюся у Зорана за спиной, с таким видом, как будто узнал кого‑то.
– Пойдем, Зоран, я тебя кое с кем познакомлю.
– Ну пойдем, Франц.
