Хроники Ворона. Книга первая
– Тогда какого черта ты исполняешь свои обязанности из рук вон плохо? Может быть, ты хочешь кормить свою жену и многочисленных детей, которых вы плодите с ней быстрее саранчи, на одно лишь жалование?! – заорал мэр города.
– Я… нет… конечно, я не хочу.
– Тогда будь добр, объясни мне, какого, мать твою дьявола, мы доставили этому прохвосту Элаясу всего пять! Пять вшивых заключенных!
Линар дрожащей от волнения рукой вытер вспотевшую лысину рукавом камзола и принялся за объяснения:
– Аресты в городе продолжаются, барон, но моей службе все труднее становится выявлять лиц, уклоняющихся от налогов. Все из кожи вон лезут, чтобы их заплатить, либо просто прекращают торговлю. Люди замечают, что арестованные все реже возвращаются домой. Скоро народ перестанет верить нашим рассказам о побегах, самоубийствах и скоропостижных кончинах, что чревато волнениями и потенциально – бунтом. Как начальник дознания я просто обязан учитывать возможные последствия и соблюдать тонкую грань между выгодой и катастрофой.
– Сборище тупых неорганизованных голодранцев – это не королевская гвардия, нечего их боятся! К тому же, я точно знаю, что в городе достаточно стражи, для принятия радикальных мер в случае эксцесса. А поэтому слушай меня внимательно, трусливая ищейка: Трезна перенаселена, и с этим надлежит бороться. Поэтому я настоятельно, слышишь меня, настоятельно рекомендую тебе к следующей встрече с Элаясом предоставить не меньше десяти заключенных! Не меньше десяти, ты понял?! И поверь мне, для твоей карьеры будет гораздо лучше, если ты всё же выйдешь за рамки этой цифры.
– Я понял, мой господин. Сделаю все, чтобы вы остались довольны.
– Да уж, будь добр. И еще одно, чуть не забыл: постарайся, чтобы впредь среди заключенных было как можно меньше коренных жителей города. Как мудрый правитель, я все‑таки должен проявлять к ним некоторую заботу. Заполняй тюрьмы любым кочующим сбродом: эльфами, гномами, северянами с Пепельных Островов, но только в крайнем случае – коренными жителями.
– Понял, мой господин.
– Это хорошо, что ты понял. А то всякий раз, как мы встречаемся с Элаясом, я вижу среди арестантов знакомую рожу. Взять хотя бы сегодня. Как там зовут этого кузнеца, мужа одной из моих служанок, Анжелики?
– Хуго, мой господин.
– Да, точно, Хуго.
Дункан сделал глоток вина и после некоторой паузы продолжил:
– Хорошая баба, знаешь ли, эта Анжелика. Мне ее даже немного жалко. И утешить‑то некому теперь ее будет. Муженька‑то своего она уж точно теперь не увидит. Ну ничего, найдет себе другого такого же Хьюго, хе‑хе.
– Хуго, мой господин.
– Ну да, Хуго, кого ж еще.
***
Элаяс Лисий Хвост, известный на всю округу разбойник, по слухам, занимался поставкой рабов в южные королевства. Теперь Анжелика знала, откуда он этих рабов берет, что ситуацию ее, впрочем, только усугубляло – мужа как не было, так и нет, но сердце теперь разрывается от осознания мук и тоски, которые он испытает перед неминуемой или уже наступившей смертью. Как ей теперь растить сына? Какую убедительную ложь придумать для него? И лгать ли вообще?
Тем временем, возле ее дома развернулась сцена, точь‑в‑точь копирующая ту, в которой не так давно она вынужденно участвовала вместе со своим мужем. Часть действующих лиц при этом осталась той же – неумолимая местная стража. Анжелику же и Хуго заменили соседи.
– Ну войдите в положение, господа стражники, нету у нас ста пятидесяти талеров, ну нет! Я смог заработать только сто десять, работая при этом день и ночь! Смилуйтесь, прошу вас. Возьмите пока то, что я успел заработать, а в следующем месяце я отдам больше. Отдам и положенные сто пятьдесят, и те сорок, которые задолжал.
– Я тебе еще раз повторяю! Не можем мы войти в твое положение! Служба у нас! А теперь собирайся и топай с нами!
– Смилуйтесь, благородные господа, видит Бог, не виноват я, что упал спрос на мои изделия! Не забирайте меня, прошу!
– Так, все, мне надоело! Глэм! Иствуд! Хватайте его и марш к дознавателю! – проорал старший из троицы стражников.
«Благородные господа», как выразился ремесленник, проворно повалили его на землю и быстрыми, отработанными движениями связали за спиной руки, после чего под отчаянные крики и плач супруги злостный неплательщик, едва ли не вор, был конвоирован в дом дознания.
Анжелика наблюдала за этим, и воспоминания о собственном горе накатили на нее с новой силой, а в глазах опять появился блеск. Но уже не слезы.
То были огоньки злобы, пусть и бессильной пока что.
Она снова посмотрела в глаза ворону, и от этого ей вдруг стало немного легче. По телу растеклось тепло странной, неведомой уверенности, и Анжелика ощутила нечто доселе чуждое – ей начало казаться, будто она способна на что‑то повлиять. Способна, если и не вернуть отнятое, то хотя бы забрать что‑то взамен…
Что‑то вполне конкретное и равноценное потере.
Женщине вспомнился голос старика, рассказавшего ей в детстве мрачную и удивительную легенду, напугавшую впечатлительного ребенка настолько, что выдержки из нее отпечатались в юной памяти дословно, сохранились в первозданном виде до самой зрелости и теперь дождались своего часа.
«Они придут. Только позови их. Проси о мести, если слаб. Проси, если можешь дать что‑то взамен, и каждый получит по заслугам. Они неизбежны. Они неотвратимы. Они сделают то, что должно. Верь».
И Анжелика поверила. И Анжелика начала просить.
Какой‑то любопытный прохожий, засмотревшийся на дом служанки, вполне оправдано счел безумным тот факт, что она с самым серьезным видом, будто человеку, объясняет что‑то севшей на перила балкона неказистой черной птице. Но слов, к сожалению, было не разобрать.
– Вот дура, – шепнул зевака себе под нос.
Афрейский ворон резко взмыл вверх, через минуту став небольшим черным пятном, летящим куда‑то на север, еще через несколько минут – черной точкой на горизонте, а затем и вовсе исчезнув из виду. Анжелика провожала его взглядом.
И во взгляде этом было сияние заостренной стали.
***
Прошел ровно месяц с момента последней встречи Дункана ван Рериха с работорговцами, на которой он выдал Элаясу Лисьему Хвосту «всего пять» своих заключенных, среди которых был и муж Анжелики.
