И с привкусом любви на губах
Надеваю вчерашнюю одежду, прячу под объемным свитером деньги и документы. Потому что с рюкзаком могу вызвать ненужные подозрения. В общем, дорогой папочка, не суждено сбыться твоему желанию продать меня очередному властному мудаку подороже.
Тихо спускаюсь вниз. На часах семь утра. Да уж, Синяя Борода рано начинает свой рабочий день. Не завидую его секретарше и сотрудникам. Надеюсь, Джонни все еще в кровати, со своей ненаглядной. Это меня радует и огорчает одновременно. Черт, ревную. Нет. Надо его забыть. Срочно!
Внизу тоже никого. В столовой работает телевизор. Или Джонни завтракает со своей девушкой после бурной ночи, или дом работница накрывает на стол. Не важно. Важно юркнуть к выходу, нацепить сапоги, пальто и раствориться в снежном утре.
Насколько я помню, когда вчера Джонни привез меня сюда, то ворота нам открывала охрана. Значит, на кпп есть народ, вряд ли они меня просто так выпустят. Скорее всего у них приказ от Македова, никуда пленницу, то есть невесту не выпускать! Значит нужно искать дырку в заборе. Если такая имеется.
Я застегиваю молнию на сапожках, поднимаюсь и… впечатываюсь в твердокаменное мужское тело. Запах! Вот первое, что меня обдает им, обволакивает, дурманом поникает в мозг, чтобы усыпить бдительность! А потом чтобы схватить, прямо как он сейчас, и решительно сжать плечи.
– Куда собралась? – Джонни непроницаемо смотрит на меня. И не поймешь, о чем думает.
– Э… – как же хорошо, что рюкзак или сумку с собой не потащила, а то бы точно спалилась, а так… – хочу подышать. Воздухом. – лепечу я первое пришедшее на ум.
А горло пересыхает в его присутствии и щеки начинает щипать. Но не морозцем, а румянцем. Самым натуральным.
– В доме душно. – соглашается Джонни. – Я выйду с тобой.
Вот нет, вот зачем? Как же мне теперь убежать‑то а?
Джонни тем временем, не зная всех моих планов спокойно надевает тяжелую парку, шапку и перчатки. Для прогулки ранним снежным утром он явно готов лучше моего.
– А Марина не хочет к нам присоединиться?
Зачем я это спрашиваю? Какое мне дело до его девушки? Да и зачем эта высокомерная брюнетка нам сейчас нужна?
– Она спит. – отмахивается Джонни. – Пошли.
Выходим мы с совершенную сказку. На улице темно, но света от снега, от фонарей нам хватает. За ночь его нападало столько, что он укрыл внутренний сад, лужайку и высокий забор, точно тюремный, окруживший дом и территорию Снежной Бороды.
Черт, холодно! Руки без перчаток и уши без шапки моментально зябнут. Зато бодрости сразу прибавляется. Мы споро идем по хрустящему снегу вдоль забора. Я не перестаю выискивать щель или отверстие в нем.
Джонни идет в ногу со мной. Насупившись. Засунул руки в карманы. Молчит. И я молчу. А что сказать, я и не знаю. Лучше ничего. Прогуляемся, а потом у меня будет попытка номер два. Сбежать чтобы. Я надеюсь.
– Ты как после вчерашнего? – нарушает тишину его бархатный баритон.
– Нормально.
– А как после… – Джонни замолкает, останавливается, видно, что судорожно подбирает слова.
– Ты хочешь узнать, как я провела с ним ночь? – вдруг злюсь я на него. Джонни тоже взрослый мужик. А сейчас не может прямо спросить об этом. Тогда прямого ответа, он не получит. – Это не твое дело. – обрываю зло.
А Джонни резко разворачивается ко мне, нарушая границы моего личного пространства. Безбожно, вторгается, тараня его, как и мое сопротивление. Я жду, что же будет дальше? Ударит? Толкнет? Повалит на снег?
Глава 14
Нет, ничего из этого не происходит. Джонни, возвышаясь надо мной, лишь убирает снег, что нападал на мои волосы. Движения нежные, невесомые. Мои уши пылают красным, то ли от мороза, то ли от близости Джонни.
Что он творит, а? Зачем наклоняется так близко к моему лицу? Я чувствую его свежее согревающее дыхание, настолько он близок теперь. Я выставляю вперед озябшие задеревеневшие руки, и Джонни ловит их, прекращая приближение к моему лицу. Сдирает с себя перчатки, беря мои посиневшие ладони, согревая их своими. Широкими и теплыми.
– Ты замерзла. – его голос срывается от того, что он говорит так тихо. Так нежно. А потом подносит мои руки к своим губам и дышит на них.
А я? На миг мне хорошо в его объятиях. В его близости хочется поискать защиту от Македова, от всего злобного враждебного мира. Но где гарантия, что он сам не враждебен ко мне, и что сейчас вот это вот все не очередная провокация и проверка меня на прочность?
– Джонни! Котя, ты где? – слышим мы оба голос Марины.
Отпрянываем друг от друга одновременно. Марина выходит из‑за дома, с недовольным лицом несется в нашу сторону.
– Почему ты меня с собой не взял на прогулку? – возмущенно хватает его за предплечье и тянется чмокнуть в колючую щеку.
– Ты спала. – прохладно роняет Джонни.
– Ну и что? А сейчас я хочу гулять. Что, невеста твоего дяди не может выйти во двор без няньки? – презрительно окидывает она меня взглядом.
Ни слова приветствия, будто я сейчас и не нахожусь третьей лишней в их компании.
– Марин, не зарывайся! – предупреждает ее парень.
– Вот, ты всегда ее защищаешь, а меня? И вообще, что тут на этой холодрыге делать? Идем завтракать, я проголодалась.
– Пойдешь? – Джонни мягко высвобождается из загребущих лап девушки, и снова подходит ко мне.
– Вы идите, а я еще подышу. – не верю я своему счастью.
Ведь только что заприметила кое‑ что интересное в заборе.
Марина снова повисает на локте Джонни, я наблюдаю, как их фигуры скрываются за поворотом. Ну, прощай, Джонни! Надеюсь, ты будешь счастлив с ней.
Я проскальзываю сквозь не закрытую на замок калиточку и… проваливаюсь в снег по ту сторону забора.
Свобода! Я бегу сквозь пустырь, очень надеясь, что трасса скоро появится в поле моего зрения. Мне больше не холодно. Азарт сбежать рождает в крови адреналин, что перемешиваясь, разогревает ее, заставляя бороться и идти до конца!
Трасса! Я вижу ее вдалеке. Все еще темно, и снег пеленой падает из низких туч. Значит, заметить беглянку, то есть меня, охране будет проблематично. Одежда у меня подходящего серого цвета, хорошо, что что‑то красное или оранжевое не нацепила.
