И смех, и слёзы, и любовь… Или «Детективные приключения партийной активистки»

– Да, здорово!.. А ты вот, королева, в политику зачем‑то лезешь! И что тебе дома, у родного плетня, не сидится? – спросил Юрий, используя образность Есенинских строк.

– Да какая я… королева?! – Надежда смутилась, но ей было приятно такое обращение.

– Так все женщины – королевы, – вдруг сказал он, – каждая – в своем королевстве. А вот кем она там себя чувствует – королевой или служанкой – это, большей частью, зависит от мужчины, – убежденно заключил он.

– От короля? – засмеялась Надежда.

– От короля! – подтвердил Юрий. – И как же ты это в себе совмещаешь? Лирика и политика – вещи, как мне кажется, несовместимые. Политика – дело прагматиков!

– Это побеждают в политике почти всегда прагматики. А идут в политику, в основном, мечтатели и романтики, – возразила Надежда, – только они редко побеждают…

– В Президиуме заседаешь… ты в вашей партии – важная птица?

– Ой, да ладно! Там все периодически заседают. И меня в Президиум избирают вовсе не для пользы дела… а исключительно для вида! Для интерьера! Для декорации! И не только меня… я ведь не единственная женщина у нас в партии! Мрачно, знаете ли, смотрится Президиум, если там одни мужчины…, – совершенно искренне заметила Надежда, – так что в Президиуме не только «важные птицы» заседают, а и простые смертные, рядовые партийцы и скромные председатели региональных отделений.

– Стало быть, для красоты? Понимаю!

– Для красоты, для красоты, – грустно улыбнулась Надежда, – только вот… прозаседала в Президиуме, а Иринку просмотрела, – вернулась она к больной теме.

– Ну… она не маленький ребенок, чтобы за ней смотреть. Надюша, а расскажи мне о ней, – попросил Юрий Петрович.

Надежда рассказала об Ирине все, что уже повторяла за последние два дня много раз, не добавив ничего нового.

– Есть ли у нее молодой человек?

Надежда не знала.

– Сейчас полезно было бы знать это, – заметил полковник.

– Но это ее личное дело, и я никогда не вторгаюсь…

– Надюша, – на этот раз перебил Юрий Петрович, – чтобы разобраться в ситуации и убедиться в необходимости возбуждения уголовного дела, именно этот… очень личный вопрос может оказаться самым важным. Здесь за каждую соломинку хвататься надо. В любом расследовании излишняя деликатность может сильно помешать.

– Извините, Юрий Петрович.

– Наденька, а давай без отчества?.. Ладно?.. Я тебя прошу… и на «ты». Договорились?.. А извинять мне тебя не за что…

– Ну хорошо, – согласилась Надежда, – а я, оказывается, совсем мало знаю об Ирине. У нее в группе мальчиков совсем нет, одни девчонки. Рукодельница… Танцами занимается… А с кем она общается за пределами колледжа – мне неизвестно.

– Ладно, разберемся! – пообещал Юрий. – С родителями ты не связывалась?

– Нет… я и номера их не знаю…

– Если завтра она не появится, то надо сообщить, Надюша… Они должны быть в курсе.

– Знаю. Только не представляю, как я это буду говорить… И как это все выглядит: вытащила девчонку на съезд и… потеряла!

– Она взрослый человек и, как ты утверждаешь, ответственный, – напомнил Юрий об одном из качеств Ирины, в существовании которого Надежда упорно убеждала окружающих в последние два дня.

Они прогуливались по живописной аллее парка. На скамейке под цветущим каштаном миловалась влюбленная парочка.

– Весна, пора любви! – улыбнулся Юрий. – Вот и Ирину, может быть, на что‑то такое… потянуло!

– Но не до такой же степени, что она забыла об отъезде… и обо всем! У нее, между прочим, в понедельник зачетная неделя начинается.

– Так сегодня четверг еще. Ладно?

– И вообще… какая любовь? – рассуждала вслух Надежда. – Мы же в командировке!

– Ой, какой строгий педагог! – засмеялся Юрий. – А в командировке, значит, любовь нагрянуть не может?

– Я, конечно, глупость сказала, но… пусть бы лучше эта самая любовь у нее дома «нагрянула», рядом с мамой. А здесь я за нее отвечаю!.. И хорошо бы, если бы так оно и было, что любовь, а то… неизвестно, что там на самом деле…

Аллея заканчивалась. Они вышли из парка, направились к зданию кафе, откуда легкий ветерок доносил запах жарящегося шашлыка.

– Ох, какое благоухание! – Юрий с явным удовольствием вдыхал ароматный дымок. – Ну что, перекусим?

– Перекусим, – согласилась Надежда. Она почувствовала, что ее пропавший аппетит постепенно возвращается.

Заняли столик на веранде. Заказали мясо барбекю с острым соусом, по бокалу красного сухого вина.

– Я закурю? – Юрий достал из борсетки пачку сигарет.

– Да пожалуйста, – ответила Надежда.

– А ты не куришь? – спросил он, вынимая сигарету из пачки. Сигарета выскользнула из его пальцев, упала на деревянный настил. «Нервничает что‑то, – подумала Надежда, – или просто устал на работе… а еще мои проблемы с Иринкой на него свалились… и я – со своим цыплячьим самообладанием…»

– Нет, не курю, – ответила она, – у меня другие вредные привычки…

– Ой!.. А я вот балуюсь иногда…

Он поднял упавшую сигарету, смял ее, бросил в пепельницу. Вынул другую, закурил. Легкий дымок от его сигареты показался Надежде ароматным.

– А вредные привычки – это политика или педагогика? – улыбнулся Юрий. Надежду немного смущал его пристальный взгляд.

– И то, и другое, – шутя, ответила она.

В ожидании заказа вели непринужденную беседу. Юрий Петрович рассказал о концертах и выставках, которые проходят сейчас в Москве.

Принесли мясо. Надежда не заметила, как перестала думать об Ирине. Выпив глоток терпкого чилийского вина, Надежда почувствовала себя отстраненной от переживаний последних двух дней, как будто не с ней это происходит, а с кем‑то другим.

Надежда с удовольствием уплетала пахнущее дымком сочное мясо, отрезая ножом мелкие кусочки. Она как будто снова проснулась для жизни, каждой своей клеточкой ощущая очарование теплого майского вечера. Ей было приятно и общество этого странного полковника, который, несмотря на свою суровую профессию, казался таким романтичным…

Совсем стемнело. Не спеша прогуливались по аллеям парка. Юрий снова начал читать Есенина, на этот раз – поэму «Анна Снегина».