И солнце взойдет
– Подождите… Вы собеседуете со мной для другой специальности?
– Совершенно верно, мисс Роше.
– Но разве это возможно?
Она ничего не понимала.
– Ваш случай, увы, не вписывается в стандартные протоколы, так что нам приходится… – Филдс взмахнул сухой рукой в поисках ораторского вдохновения. – Нам приходится импровизировать.
Рене сглотнула, а затем в упор посмотрела в мутную синеву глаз.
– В стране перевелись нейрохирургические центры и закончились специалисты? – тихо спросила она и облизнула сухие губы, одурев от собственной наглости. Никогда! Никогда в жизни Рене не позволяла себе такого тона, но сейчас не могла иначе. Она, чёрт побери, шла к своей мечте десять лет! – Я не понимаю. На каком основании?! Даже неотложная помощь ближе к моей специализации, чем чьи‑то аппендиксы или грыжи!
– Следите за своей речью, – процедил Филдс и снова перешёл на французский, – чтобы не пожалеть.
Она вздрогнула и сжалась в огромном кресле. Рене была не готова к таким новостям.
– У меня слишком мало опыта в общей хирургии, тем более для старшего резидента, – наконец спокойно произнесла она. – Это ответственность, к которой…
– К которой вы не готовы? Если знаете, когда будете, то сообщите, – с насмешкой закончил за неё Филдс. И снова эта отвратительная тишина с тяжёлым запахом сандала и воска. Наконец Рене взяла себя в руки.
– Мистер Филдс, вы же понимаете, что вся моя практика проходила в совершенно иной области?
Директор зашуршал бумагами, поправил очки и принялся зачитывать.
– Шестьдесят часов на четвёртом курсе в отделении неотложной помощи, из которых вы оперировали суммарно двадцать семь. Три ротации во время резидентуры с отделением травматологии, что больше, чем у любого из ваших коллег. – Он остановился и стянул очки. – Мисс Роше, обозначу ситуацию более ясно. На данный момент мест нет. Все вакансии заняты ещё в апреле, и чудо, что нашлась хотя бы одна. Потому путей у вас немного: принять предложение или ждать до марта. Но сразу предупреждаю: вы теряете непрерывную практику, а значит, два года учёбы – врачам без лицензии запрещено выходить к операционному столу после такого перерыва. Так что если вас и возьмут, то только резидентом второго года.
– Это всё равно что начать заново в обоих случаях, – прошептала Рене.
– Да. Только если в первом варианте вы получите лицензию уже в июне, а выбрав другой… – Филдс развёл руками, – года через четыре.
– Но я уже отучилась столько же. Мне оставалось немного!
– Именно поэтому я взял на себя обязанность предложить вам сменить специальность. – Неожиданно глава резидентуры прервался, потёр глаза и как‑то совсем уж устало вздохнул. – Мисс Роше… Рене. Верьте моему опыту: вы попадёте к лучшему из специалистов. Он в стране всего несколько лет, но уже стал легендой среди ургентной хирургии. Да, понимаю, это обидно и горько – заниматься не тем, к чему тянуло с самого начала. Но потом вы сможете пройти ускоренную программу по нейрохирургии, посетить какие угодно курсы… Mon Dieu, сделать абсолютно всё, но с лицензией на руках. С билетом в мир самостоятельной медицины. Возможно, я позволяю себе лишнее, но вы выпускница моего факультета. И я, моя гордость… что там, весь Квебек и, уверен, профессор Хэмилтон не хотели бы терять такие руки, как у вас.
– И всё же вы их отдаёте.
– Нет. Я дарю их Канаде, – негромко откликнулся Филдс и протянул небольшой файл с документами. – Вот ваш договор. Есть буквально пара дней, чтобы ознакомиться с ним и принять решение.
Она молчала и не шевелилась, не сводя взгляда с папки. Казалось, в ней крылся тот самый пресловутый пограничный шлагбаум, эдакая колючая проволока, за которой минное поле и десяток собак. Однако Рене протянула руку.
– Я шла к своей мечте десять лет. Осознанно и по очень личным причинам, – тихо произнесла она, не забирая, но и не отпуская чёртовы документы. – Десять лет, которые, если соглашусь, окажутся бесполезными.
– В медицине не бывает ничего бесполезного, – откликнулся Филдс, и впервые за всё это время Рене увидела в его глазах неподдельное сочувствие. – Как нет ничего лишнего, ненужного или неважного. Медицина – это тысяча мелочей, которые бог знает когда пригодятся. Но в тот единственный нужный момент вы поблагодарите, что знали всё это. Вам двадцать три, вы непозволительно молоды, но зато впереди целая жизнь, чтобы выучить всё на свете.
Она крепче ухватилась за документы, и руки сами потянули на себя файл. У Рене не было ни одной причины не верить доктору Филдсу. Но почему‑то казалось, что она падает на дно знаменитого водопада Монморанси, где ждали совершенно иная программа, чужой город и незнакомый наставник. Господи, будет чудом, если резидент Роше не расшибётся.
Vissi d’arte…[1]
Рене положила бумаги на колени и бросила беглый взгляд на первый из документов. Что ж… согласно пригласительному письму, заведующий отделением общей хирургии доктор Энтони К. Ланг оказывал поистине фантастическую честь, принимая под крыло выпавшего из гнезда кукушонка Рене Роше, и был готов наделить великой мудростью под чутким руководством главного врача – Лиллиан Энгтан. Шумно втянув сандаловый воздух, Рене прикрыла глаза. Вот оно как. Спасательный круг для тонущего водолаза. Похоже, ей действительно следовало быть благодарной.
Как только за спиной захлопнулась тяжёлая дверь, в кармане зазвонил телефон. Кашлянув пару раз, чтобы как можно скорее избавиться от душного дурмана красной комнаты, она не глядя нажала кнопку ответа и машинально пробормотала:
– Bonjour.
– Bonjour, ma petite cerise…[2]
Голос Максимильена Роше принёс с собой ветер с французских гор и плеск женевского озера.
Глава 3
[1] Vissi d’arte – ария Тоски из оперы «Тоска».
[2] Привет, моя маленькая вишенка (фр.).
