И тогда ты меня спасёшь

– Пристанище для всех, кто сумел заработать себе хоть какое‑то имя, совершая преступления. Ну, знаешь, воры, наркодилеры, наёмники, мошенники, ищейки. Тут своеобразная безопасная зона, когда кому‑то нужно отсидеться, скрываясь от полиции или других уголовников.

– А полиция совсем не знает про это?

– Знает, конечно. Но зачем им сюда соваться? Даже если вторгнутся всем скопом, то всего лишь распугают. Представь, вся преступная аристократия вместо того, чтобы сидеть себе в одном месте, разбежится по всему городу в поисках нового такого места. Неудобно, однако.

Саша кивнула, переваривая новую информацию.

– А почему тогда те, кто нас преследовал, сюда не сунутся и не убьют? Они же не полиция, им можно.

– Ну, во‑первых, тут нельзя никого убивать, бить, даже сраться на повышенных тонах не рекомендуется – вышибалы сразу выпрут, и проход сюда навеки закрыт. А, во‑вторых, как раз на случай внутренних конфликтов есть правило: кто первый сюда припёрся, тот и под защитой, пока не выйдет. Соответственно, ваших преследователей даже на порог не пустят.

Немного успокоившись, Ласкина задумалась. После пары секунд тишины она подняла голову и сверкнула полными надежды глазами из‑под капюшона.

– А вы мне случайно сбежать не дадите?

Бармен усмехнулся и посмотрел на неё, как на клянчившего конфетку ребёнка.

– Вообще нет. Ни случайно, ни специально. А тебе есть куда? – Саня скисла и отрицательно покачала головой.

– Ну и чего ты тогда зря воду мутишь? Лучше расскажи, какого хрена ты с Барсом забыла, первый раз вижу его не одного, – заговорщицки подмигнул Клык.

– Да я вроде как его заложница. Насколько я поняла, он меня пасёт, чтобы другие не убили. Якобы я могу дать какие‑то важные показания в суде, – охотно разговорилась Саша, пытаясь отвлечься. Она только сейчас осознала, насколько истосковалась по нормальному человеческому общению. Несмотря на то, что она встретила бармена всего пару минут назад, ей казалось, что Клык – старый друг, с которым можно легко болтать на любые темы. Особенно чувствовался контраст с вечно сдержанным и напряжённым Барсом, из которого слова вытягивать – себе дороже.

– И давно наш Барс за тобой следит?

– Неделю или около того.

Бармен присвистнул, заставив брови Ласкиной сойтись на переносице.

– Нехило. Слышал, у него дольше двух дней не задерживаются.

– Ага, он упоминал, – скривила губы девушка. Клык пристально посмотрел куда‑то за спину Сани, наклонился к ней и перешёл на шёпот.

– Возможно, для тебя есть один вариант, – задумчиво протянул он, сводя брови к переносице, – видишь того мужчину в серебристом костюме?

Ласкина обернулась и оглядела зал. На одном из кожаных диванов действительно обнаружился вальяжно разлёгшийся мужчина. Ухоженное лицо, русые волосы с вкраплением залысин и седых прядок, сытое брюхо, обтянутое белоснежной рубашкой. Он выдыхал кольца дыма в потолок, а к его рукам, обвешанных перстнями, льнули две симпатичные девушки. Фигуристая блондинка и худощавая брюнетка. Последняя была так татуирована, что рисунок выползал из‑под воротника футболки, заполонил шею, и уже обрамлял лицо. В то время же у блондинки тату проглядывали лишь на руке. По их холеным лицам было видно, что жизнь им ни в чем им не отказывает. Но было что‑то в них отталкивающее. Возможно, этот пустой омертвевший взгляд в глазах, не сулящий ничего хорошего.

Одна из девушек заметила Сашу, игриво подмигнула ей и принялась сладко шептать что‑то мужчине на ухо, проводя своим бесстыдным языком по мочке. Тот заинтересованно обернулся. Ласкина покраснела и отвела взгляд, вернувшись к Клыку.

– Вижу. И что это должно значить?

– Это – Большой Папочка. Не последний человек в мафиозном бизнесе, но суть не в этом. У него какая‑то нездоровая страсть к девушкам, попавшим в беду. Те двое, что сейчас с ним, когда‑то были чуть ли не живыми мертвецами. Тонкая полупрозрачная кожа на острых костях, синие вены, впалые глаза, следы от шприца. Ужас, одним словом. Он подобрал их с улицы никому ненужными дворнягами, а превратил в породистых кобылок.

Саша ещё раз обернулась, уже заинтригованная.

– А ему какой прок?

– А то ты не понимаешь, – усмехнулся бармен, но, наткнувшись на недоумённый взгляд, поспешил объяснить, – спит он с ними. Но, насколько я знаю, никакой извращённой жести, кроме пушистых розовых наручников и нелепых костюмчиков. Эй, не смотри на меня так оскорблённо! – встрепенулся он под тяжелым взором, сверкающим из‑под капюшона и буквально прожигающим насквозь. – Барс тебя может и защищает сейчас, но явно не для того, чтобы отпустить. Я не предлагаю тебе нестись Папочке на коленки и слёзно умолять о спасении, но других вариантов, честно, не вижу. Так что просто подумай, пока есть шанс.

Клык растерянно окинул взглядом вмиг погрустневшую гостью и почесал затылок, выбивая прядки из хвостика. Он по натуре был не в состоянии наблюдать, как кто‑то уничтожает себя изнутри тяжёлыми мыслями. Особенно, если это – одинокая девчонка, попавшая в такую пиздецовую ситуацию, о которой никогда подумать не могла, и стоящая теперь перед нелёгким выбором.

– Ну чего опять раскисла? – Клык сделал попытку исправить настроение, хотя бы ненадолго. – От меня никто разочарованным не уходит, так что выбирай, что будешь.

– В смысле? – не поняла Саша.

– Ну там пиво, водку, виски, джин, может маргариту? – заманчиво перечислил и обвёл рукой полки за спиной, уставленные алкоголем.

– Мне нечем платить, – пробурчала девушка, сглатывая подступившую слюну. Она очень хотела бы сейчас напиться и ничего не вспоминать.

– Так я на счёт нашему Барсику запишу. Ой, только не говори, что я его так назвал, не хочу потом у врача торчать. Ну а вообще, ты же его гостья, так что, просто наслаждайся, пока он там решает свои серьёзные дела.

– Ага, а он потом разозлится и мне достанется. Спасибо, не надо, – ответила Ласкина и провела пальцами по грязному бинту, стягивающему ладонь.

Клык проследил за рукой и стиснул зубы, поняв, откуда взялась рана на руке.

– Да как ты вообще можешь от чего‑то отказываться сейчас?

– Чего?