Идолы

Антон медленно приходил в себя. До него вдруг дошёл смысл этих слов: а ведь если бы, не дай бог, с этой мерзкой старухой что‑нибудь случилось, он и правда мог бы…

– Извини, парень, – с чувством произнёс мужик. – Я, конечно, сам перетрухал знатно, чуть не обосрался. Прямо какая‑то закономерность – эти бабки, видимо, воображают, что они бессмертные, и перебегают дорогу, где им вздумается! Так ведь самое паршивое, что тащат за собой детей, внуков… А сейчас ещё эта дебильная мода сажать деревья прямо вдоль дороги, бабки из‑за них выпрыгивают, как черти! Вот почему я ни разу не видел дедов, которые так себя ведут? Только старухи, всегда только грёбаные старухи… Ты сам как, в норме? – спохватился он.

Антон кивнул, с трудом сглатывая, и ответил:

– Всё в порядке, спасибо. Я… сейчас поеду.

– И то дело, – одобрил мужик. – Ну, бывай. Береги себя!

После этого происшествия Антон и вовсе потащился по дороге со скоростью улитки. Настроение укатилось куда‑то под плинтус, и вообще он больше не ждал от сегодняшнего дня ничего хорошего.

 

…Естественно, он опоздал. Он – который всегда отличался завидной обязательностью и пунктуальностью! Железняк назначил ему встречу на десять часов утра, а когда Антон припарковался возле здания «Starmaker Studio», часы показывали уже четверть одиннадцатого.

Затем, на проходной, он долго не мог отыскать паспорт, злясь и чертыхаясь про себя – и наконец обнаружил его почему‑то в заднем кармане джинсов. Когда он успел туда его засунуть?!

– Второй этаж, по коридору налево, крайняя дверь, – затверженно сообщил ему скучающий охранник, кивком указывая направление, и Антон поспешно зашагал в сторону лифта.

В коридоре на втором этаже его внимание привлёк лист бумаги, пришпиленный к одной из дверей. Несмотря на то, что Антон торопился, он всё‑таки из любопытства замедлил шаг, чтобы разглядеть, что там написано – а поняв, чуть не задохнулся от восторга. Это был график звукозаписи певцов и музыкальных коллективов на месяц вперёд – и в списке мелькали такие имена, которые знала вся страна.

Антон благоговейно замер, едва не позабыв, как дышать, и пробежался глазами по убористым столбцам имён и названий групп. Некоторые исполнители арендовали студию на весь день, кто‑то довольствовался несколькими часами, кто‑то записывался в течение целой недели…

«Неужели здесь когда‑нибудь появится и моё имя?» – подумал Антон, мысленно уже прикидывая, как это смотрелось бы списке. А что, Антон Троицкий неплохо вписывался в эту компанию, вполне звёздное имя…

Спохватившись, он оторвал глаза от графика и ускорился. Ему нужно было не сюда.

Оказавшись возле нужной двери, Антон на секунду притормозил, лихорадочно приглаживая непокорные блондинистые вихры, а затем предупредительно постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь.

Обстановка, открывшаяся его взору, мало походила на офисно‑деловую. То, что он увидел, скорее напоминало уютную гостиную. На большом диване рядком сидело трое парней, а напротив них в кресле расположился сам Железняк. На низеньком прямоугольном столике стояли чашки и вазочка с какими‑то печенюшками – ну прямо‑таки трогательное семейное чаепитие, а не деловая встреча в студии!

При звуке открывающейся двери все четверо повернулись к Антону.

– Здравствуйте, Сергей Львович! – выпалил он, обращаясь к продюсеру.

– Ты опоздал, – ровным голосом откликнулся тот; в лице его при этом ни дрогнул ни один мускул.

– Да, опоздал… – смутился Антон. – Но это не по моей вине. Простите, пожалуйста. Этого больше не повторится.

– Конечно, не повторится, – кивнул продюсер. – Закрой дверь с той стороны.

Антону показалось, что он ослышался.

– Что? – в замешательстве переспросил он.

– Выйди и закрой за собой дверь, – терпеливо повторил Железняк.

В глазах парней, сидящих на диване, явственно промелькнули растерянность и сочувствие, да вот только Антону от этого было ни хрена не легче.

– Но я… – начал было он. – Послушайте, вы же не знаете причину…

Но продюсер перебил его:

– Ты тратишь своё и чужое время. Ты опоздал на первую же назначенную встречу, и причины меня не интересуют. Не выношу людей, наплевательски относящихся ко времени. Они не уважают ни себя, ни других.

Антону казалось, что вся его жизнь рушится, словно карточный домик. От волнения он даже не мог подобрать достойных убедительных аргументов.

– Но я, честное слово, не специально!..

– Выйди. Вон. И закрой. Дверь. С той. Стороны, – в очередной раз внятно повторил Железняк. – Всего доброго.

 

Железняк

 

Он с самого начала сомневался насчёт Антона. Не хотел его брать – интуиция прямо‑таки вопила, что ничего хорошего из этого не выйдет, а он привык доверять своей чуйке. Но несмотря на то, что у Железняка на примете было ещё двое парней «про запас», они не обладали и сотой долей таланта Антона, не имели такой же яркой внешности, обаяния и харизмы. А харизма… харизма, так её растак, являлась основополагающей хренью в раскрутке любого артиста. Даже, собственно, голос был не так важен.

После того, как он выгнал Троицкого за дверь, пацаны, сидящие на диване напротив, переглянулись между собой и уставились на него со смешанным чувством растерянности и страха.

– Что? – резковато спросил он. Вероятно, даже чересчур резковато.

– А вдруг у него и правда была уважительная причина? – неуверенно начал Костя Миронов. – Может, стоило хотя бы поговорить? Спросить?

– Меня не волнуют его причины. Важен только конечный результат. Он опоздал! Если люди не умеют правильно расставлять приоритеты и рассчитывать время – я просто не смогу с ними работать.

Мальчишки подавленно молчали, на глазах теряя весь свой боевой настрой и былую бодрость. Эх, молодо‑зелено… Неужели он и сам когда‑то был таким трогательным наивным идеалистом?

– Не воображайте себе, пожалуйста, что я добрый дедушка Мазай, а вы – мои зайчики, – буркнул Железняк. – Если начнёте работать со мной, дисциплина должна быть железной. Мои методы ближе скорее к Карабасу‑Барабасу. Только кнут, никаких пряников. Вернее, пряники, конечно, будут… и прочие плюшки – как вознаграждение за труды и хорошие результаты. Но в процессе никаких поблажек, поглаживаний по шёрстке и облизываний, никакой лести и всего этого голливудского дерьма в духе: «Парни, я верю в вас! Вы лучшие!» Так что вы должны хорошо подумать, прежде чем соглашаться подписывать договор. Потом хода назад уже не будет.

Костя осторожно кашлянул.

– Сергей Львович… а почему вы собрали нас вместе, а не вызвали по отдельности?

Ну наконец хоть кто‑то начал соображать, усмехнулся Железняк.