Идолы

– Ладно, не буду вас больше задерживать, – спохватился Железняк, взглянув на часы. – Советую сегодня хорошенько отдохнуть и выспаться, чтобы завтра не было никаких сюрпризов. Водитель отвезёт вас по адресу. Вот ключи… пока один комплект, потом сделаем дубликат для Жени, – он протянул Ивану связку ключей. – Полагаю, вы мальчики большие, сами разберётесь, что да как, соседей не затопите и газ выключить не забудете. Квартира полностью обустроенная, всё новое, включая постельное бельё в шкафу. Вот только продукты самим закупать придётся, пардон, я пока просто не успел этим озаботиться. Но там внизу, прямо в доме, есть круглосуточный мини‑маркет, так что с голоду не помрёте. Обживайтесь, располагайтесь. Вопросы есть? – он обвёл всех троих пытливым взглядом и сам же удовлетворённо подытожил:

– Вопросов нет. Расходимся!

Как и обещал Железняк, у входа в студию Женю с Иваном ждал водитель. Костя вернул ребятам их вещи, а затем поинтересовался:

– Слушайте, а может, как‑то это дело… отметим? Хотя бы пивасом. Заодно и получше познакомимся, раз уж нам вместе работать.

– Я за, – улыбнулся Иван. – Поехали к нам?

– Нам же нельзя пить, – забеспокоился Женя. – Нарколог ведь проверять будет…

Костя покровительственно похлопал его по плечу.

– Расслабься, бро! Нарколог смотрит не на то, пил ли ты накануне, а на то, не злоупотребляешь ли ты в принципе. Но если хочешь, для тебя возьмём безалкогольное.

Женя в принципе не любил вкус пива и вообще был равнодушен к спиртному, но решил, что отрываться от коллектива в первый же день крайне невежливо.

– Хорошо, – кивнул он. – Безалкогольное, наверное, можно.

– И пожрать что‑нибудь закажем? – предложил Костя. – Хотя бы пиццу. А можно и что‑нибудь посущественнее.

– Обязательно! – подхватил Иван. – У меня уже желудок в знак протеста начал печень переваривать.

 

Антон

 

Когда он сильно нервничал или злился, то на психе мог натворить всякой херни. К счастью, подобные вспышки невменяемости случались с ним крайне редко, а когда случались – Антон старался их контролировать. Он прекрасно знал эту свою мерзкую особенность, которая не раз портила ему жизнь, и поэтому уже много лет отчаянно с ней боролся. Вот и сейчас он сдержался из последних сил, чтобы не нахамить Железняку в ответ, не высказать всего, что думает о его самодурстве и высокомерно‑презрительном, брошенном сквозь зубы царственном повелении «закрыть дверь с той стороны». Даже не выслушал, козёл!.. Сноб сраный.

Когда порыв нагрубить прошёл, Антона накрыло второй волной – желанием свалить нахрен из этой грёбаной студии, поехать в какой‑нибудь бар и нажраться в говно, чтобы поскорее забыть о собственном унижении. Подумать только – его отчитали при всех, как нашкодившего котёнка, только что за шкирку не оттаскали и не потыкали носом в сделанную лужицу!..

Наконец, третья волна – рациональная – окончательно погасила его эмоции и охладила пыл. Антон и сам понимал, что крупно облажался. Да, опоздание случилось не по его вине, но всё‑таки он опоздал. В этом конфликте Железняк был прав, как ни крути.

Можно было пойти двумя путями: махнуть рукой, сдаться и забыть о своей нелепой и наивной попытке пролезть в большой шоу‑бизнес… либо же попытаться вернуть расположение Железняка. Антон склонялся ко второму варианту, хотя понятия не имел, как это осуществить.

Торчать под дверью, за которой, судя по всему, шёл сейчас какой‑то серьёзный и важный разговор, было стрёмно. Антон решил подождать продюсера в машине – с парковки отлично просматривался вход. Рано или поздно Железняк должен был выйти… вот тогда‑то Антон и планировал подкараулить его, чтобы снова попытаться убедить дать ему ещё один шанс.

 

…С Железняком он познакомился на одном из своих концертов. Нельзя сказать, что рок‑группа, в которой Антон был вокалистом, пользовалась бешеной популярностью, но всё‑таки время от времени их приглашали выступить в очередном Доме культуры, на фестивале или каком‑нибудь официальном городском мероприятии. Собственного репертуара у ребят не было, так что они весьма обширно и беззастенчиво пользовались чужим. Голосом бог Антона не обидел – он мог одинаково хорошо исполнять и Кипелова с Цоем, и Меркьюри с Клаусом Майне.

Железняк сам подошёл к нему после выступления в ДК «Гайдаровец». Представился, затем суховато, но обстоятельно ввёл в курс дела и предложил поработать вместе… «Пора завязывать с чужими песнями, надо начинать петь свои. И не в этих домах колхозника, а на нормальных концертных площадках, потому что ты этого достоин», – заявил продюсер, и Антон был с ним, конечно же, согласен.

Но ведь что‑то Железняка тогда зацепило! Он смог почуять в Антоне необходимый для звезды потенциал. Неужели же сейчас из‑за одного глупого промаха продюсер всё переиграет?..

Поразмыслив, Антон пришёл к выводу, что Железняк остынет и смягчится. Главное – дождаться его и никуда отсюда не уходить, а необходимые для убеждения слова сами найдутся в нужную минуту.

Он ещё раз притормозил возле расписания звукозаписи артистов и групп – его туда тянуло, словно магнитом. Антон скользнул по списку глазами и мысленно поклялся себе, что его имя тоже здесь рано или поздно появится. Непременно появится!

Погружённый в свои мысли, он сбежал вниз по лестнице и направился к выходу. Боковым зрением Антон отметил, что на проходной толпятся какие‑то люди, но не придал этому значения. Мало ли, кто это может быть, ему‑то что за дело. Может, очередные клиенты студии явились на запись.

Антон вывалился на улицу и с удовольствием сделал глубокий вдох полной грудью, глотая свежий морозный воздух. «Всё будет хорошо, – внезапно уверился он. – И чего это я раскис раньше времени? Железняк нуждается во мне. Он сам ко мне подошёл, а не я искал с ним встречи. А то, что сейчас послал… быть может, это просто какая‑то проверка. И я её обязательно пройду!»

Дверь снова распахнулась и едва не зашибла Антона, который ещё не успел далеко отойти. Он торопливо шагнул в сторону, с неудовольствием обернулся и упёрся взглядом в лицо какой‑то девчонки.

– Ой! – смутилась она. – Извините. Я вас сильно ударила?

– Угу, видите – истекаю кровью, – серьёзно кивнул Антон.

Рот у девчонки испуганно приоткрылся буквой «о», и некоторое время она с тревожной озабоченностью изучала лицо и фигуру Антона, прежде чем до неё дошло, что он прикалывается.

– Я же серьёзно, – обиделась она.

– Простите, – обезоруживающе улыбнулся Антон. – День паршивый. Вот… даже шучу неудачно. Чувство юмора отшибло напрочь.