Идолы
– Странная какая‑то… Я, говорит, не танцую, и вообще на работе.
– Выступает, что ли? – Антон покосился на красотку через плечо. – Она певица? Что‑то я раньше нигде её не видел.
Завершив разговор с Костей, девушка даже не проводила его взглядом, словно моментально забыла о его существовании. Женя подумал, что на месте Миронова немедленно умер бы от досады и неловкости. Тот ещё, надо отдать ему должное, отлично держался, играя в равнодушие.
– Здравствуйте, мальчики, – раздался вдруг рядом с ними тягучий медовый голос.
Женя поднял глаза. Прямо перед их столиком, нежно улыбаясь, стояла Стелла – бывшая протеже Железняка.
Антон
Она поочерёдно обвела их всех взглядом, отчего по спине Антона пробежал неприятный холодок. Было полное ощущение, что их только что просветили рентгеном буквально насквозь. И хотя на губах Стеллы играла, вероятно, самая сладкая из всех улыбок в её репертуаре, глаза при этом оставались совершенно холодными, как у змеи.
– Можно присесть? – проворковала она наконец, закончив их рассматривать, и, не дожидаясь ответа, придвинула к себе свободный стул. – Ну что, давайте знакомиться, ребятки?
– Вас мы знаем, – отозвался Костя, с некоторой настороженностью глядя на незваную гостью.
Она звонко рассмеялась:
– Ну, а я вас – нет! Надо исправлять это досадное упущение. Как тебя зовут, красавчик?
– Костя, – помедлив, откликнулся он.
Остальным ничего не оставалось, кроме как тоже представиться.
– Вот, значит, какие вы, – протянула Стелла с непонятным выражением. – А я‑то всё гадала, на кого он меня променял… точнее, не променял, а просто вышвырнул вон, как хозяин старую собаку из мультика «Жил‑был пёс». Да вы и не знаете его, наверное, – спохватилась она. – Другое поколение… даже страна другая.
– Ну почему, я его смотрел, – возразил Женя.
Антону, положим, тоже был знаком этот советский мультфильм, но он предпочёл смолчать, продолжая настороженно наблюдать за гостьей. Выглядела она, надо признать, охрененно для своего возраста – сколько ей там было, сорок? Как говорится, под сраку лет. Но при этом сияющая кожа без единой морщинки, пышная грудь, тонкая талия… даже если это было заслугой косметологов и пластических хирургов, всё равно Стелла прекрасно вписывалась в категорию ЭМЯБТ.[1] Впрочем, у неё ведь, кажется, нет детей… хотя какая разница? Шикарная тёлочка, как ни крути. Антон заметил, что даже Иван оторвался от переписки со своей девчонкой и теперь с любопытством рассматривал гостью.
– В том, что Сергей Львович с вами больше не работает, нашей вины нет, – сказал Костя. – Мы вообще ничего не знали… и что он собирается с вами расстаться – тоже.
Стелла невесело улыбнулась.
– Боже упаси, я вас и не виню, мой мальчик! Естественно, Сергей ни перед кем не отчитывается в мотивах собственных поступков. Но я не пропаду, не переживайте! – она гордо вскинула голову. – За одного битого двух небитых дают! А в нашем случае – даже не двух, а четырёх, – и засмеялась собственной шутке.
Глаза её лихорадочно блестели, взгляд блуждал по сторонам, пока, наконец, не остановился на бокале в руке Антона.
– Угостишь? – томно мурлыкнула Стелла, многозначительно облизнув губы, и он почувствовал, что смущается как школьник.
– Это… безалкогольное, – хрипло выговорил он, невольно краснея.
– Узнаю село родное, – расхохоталась она. – Бедный наивный Серёжа! Он посадил вас на цепь, запер в клетке для надёжности и искренне верит, что теперь‑то вас точно не коснётся ни один из пороков нашего сраного шоу‑бизнеса! Да только ни хрена у него не выйдет, – жёстко добавила она. – Вы всё равно скурвитесь рано или поздно. Никто не выдержит, никто не останется чистеньким…
– Как вы можете говорить за всех нас, ещё и с такой уверенностью? – хмуро поинтересовался Костя; кажется, гостья и её речи ему совсем не нравились. – Вы же нас совершенно не знаете.
Стелла покачала головой, глядя на него почти с нежностью.
– А мне не обязательно вас знать, этот закон работает для всех без исключения.
– Какой ещё закон? – спросил Антон, тоже невольно начиная раздражаться.
Стелла снова покачала головой и мечтательно улыбнулась.
– Поначалу всё это кружит голову, пьянит и будоражит, – произнесла она наконец. – Сцена. Зрители. Цветы, аплодисменты, автографы, фанаты… Деньги. Большие деньги! Гастроли, новые города и страны. Интервью на телевидении. Ты кайфуешь от того, что тебя узнают на улицах. Прячешься от папарацци, а сама в глубине души умираешь от восторга. А потом… – она запнулась на мгновение, – в какой‑то момент всё это вдруг начинает тебя дико раздражать. Тебе кажется, что ты ходишь по кругу, точно цирковая лошадь. Тебя уже ничего не радует – ни слава, ни бабки, ни даже, собственно, сцена. Поёшь всякую форматную хрень, написанную для тебя на заказ. Адски устаёшь, не высыпаешься. Все праздники проходят мимо… точнее, не так, – спохватилась она, – праздники становятся для тебя работой. Все люди отдыхают и развлекаются, а ты пашешь как лошадь – будь то новый год, восьмое марта или день святого Валентина… – она судорожно всхлипнула и, схватив без разрешения его бокал, сделала жадный глоток. Антон так растерялся, что даже не успел возразить. Да и что ему, жалко, что ли?..
– И как вы справляетесь со стрессом? – осторожно поинтересовался Женя. Милаха, вот кто по‑настоящему сочувствовал Стелле – глаза его были полны самого неподдельного сострадания.
– А кто тебе сказал, что я справляюсь? – нервно рассмеялась она, но тут же справилась с минутной слабостью и тряхнула волосами, уложенными в блестящие каштановые волны. – На самом деле, без помощи психотерапевта в нашей профессии делать нечего. Все посещают врачей – кто‑то открыто, кто‑то тайно.
– Помогает? – с неприкрытой иронией уточнил Антон.
Стелла отсалютовала ему его же бокалом:
– Да так себе помогает, честно тебе скажу. Кто‑то спивается, кто‑то торчит, кто‑то развлекается в клубах для всякого рода извращенцев… В общем, – саркастически подытожила она, – генофонд в нашем шоубизе отстойный. Сплошные алкоголики, наркоманы, шлюхи, пидорасы и импотенты. Какой из этих путей вас прельщает, мальчики? – и она снова сладко улыбнулась.
Антон уже давно сообразил, что она набралась, но всё равно слушать её пьяные бредни было не слишком‑то приятно. Впрочем, похоже, и сама Стелла уже утомилась от собственного высокопарного монолога.
[1] ЭМЯБТ – «эту маму я бы трахнул», она же милфа (от англ. MILF – «mother I’d like to fuck»); акроним вошёл в широкое употребление после выхода на экраны молодёжной комедии «Американский пирог», одной из героинь которой была Джанин – мама Стифлера.
