Иное начало. Книга первая: Иномирок. Книга первая: Иномирок
Кивнул:
– И Вам добра. – он ткнул молотом на лавку за небольшим столом, что стоял тут же.
«Понял, сэнсэй занят!» – мысленно ухмыльнулся я.
Провозившись ещё минут пять – десять (от звона думал у меня голова лопнет!) мастер удовлетворённо крякнул, осматривая свою работу, и отложил инструмент. После, выглянув зачем‑то во двор, плотно прикрыл тяжёлую на вид дверь, и повернулся ко мне.
– А я всё жду и думаю – когда же ты появишься?
Я чуть с лавки не свалился…
«Чувак на чистом русском говорит!»
«Так значит, всё‑таки на Земле! Но в далёком прошлом?! А с другой стороны – там диалект другой вроде как должен быть. Чай поди не тупые, начитаны! Но у него явно произношение моего времени! Что за хрень тут творится!?»
– Ты говоришь на русском? Как… Откуда!? В каком мы сейчас году? – не произвольно выпалил я, подобрав челюсть со стола.
Кузнец хмуро посмотрел на меня и шикнул:
– Тихо ты! Галдишь сильно.
Он махнул рукой, приглашая пройти за ним через дверь, что связывала дом и мастерскую.
Домишко изнутри выглядел у кузнеца куда солидней, чем местные лачуги. Видно, что мастер любит порядок и аккуратность. Во многих вещах у него я узнавал контуры своего времени и мира. Из своей прошлой жизни. Особенно мебель! С дизайном мебели у местных просто полный абзац.
Я подождал пока он умоется и скинет фартук.
Снизив голос до полушёпота я раздражённо негодовал:
– Да ты с ума сошел?!… Я ни хрена не понимаю что происходит вокруг, и как я тут оказался! Больше трёх месяцев брожу по этому Кукуево и думаю, что я один тут такой! А тут ты…
Я готов был накинуться на него с кулаками и по одной волосине выдергать ему к чертям собачьим всю бороду!
– Хых, – усмехнулся кузнец. – Да, чувство незабываемое. Я как услышал тебя первый раз, сам ошалел. Вспоминаю когда сам тут оказался – как вчера было! Когда почти пару год назад здесь очутился, чуть умом не двинулся… Ладно, теперь присядь, я кваску плесну.
Кузнец откупорил кадушку в углу, в нос сразу ударил кисловатый запах брожения. Нацедив по кружке напитка, присели за стол.
– Год спрашиваешь какой? – наконец заговорил он. – Год семьсот пятый от Перелома, месяц – жатвень, по нашему примерно как сентябрь, 27 день. Здесь, – он обвёл рукой комнату, но я понял что он имел ввиду, – время не важно. День идёт ко дню. Местные только месяцы считают, и дальше чем пару недель – для них не существует.
– Погоди, погоди! – подался я вперёд. – Что значит от «Перелома»? Какой это год?… Это же прошлое, так?!
Собеседник сделал большой глоток.
– Или не так? – почуяв неладное настороженно переспросил я.
– Многого я тебе не расскажу – потому как сам не знаю. Скажу сразу – это не Земля, и мы ни в каком ни в прошлом. Это совсем другой мир! Не могу сказать планета или нет, но мир не наш.
«Вот же…! Ну вот чувствовал, что что‑то не так! А ведь всё как на земле: трава, зверьё всяко разное, природа, воздух и небо с луной. Но в глубине души сидел червячок и точил мысль сомнения. Особенно после того, как походил на сборы трав с Фелани. Ладно, послушаем дальше. Дела всё чудесатее и чудесатее.»
– Я тут примерно год уже. Зовут меня Михаил Олегович Плетнёв. По местному теперь Михан Здравый.
Я удивленно повёл бровью.
– Тут не принято так долго называть своё имя, если ты не аристократ. – пожал плечами он. – Когда воскрес, тут неподалёку в лесу, думал с ума сойду. Шарился по окрестностям, жрал корешки да ягоды, жил в землянке по первой. Простуду подхватил, думал помру в своей лачуге. Но благо меня нашли местные селяне, приютили. Я не стал им говорить откуда я тут появился, а они и не особо спрашивали в виду того, что языка‑то я не знал! В общем не прогнали, не убили, ну думаю и то ладно. А ведь в той жизни я был геологом, и диалектов много знал таких, что не каждый лингвист знает. А тут… – Мишка задумался на секунду, словно в себя ушёл, потом встрепенулся и вздохнул.
«Год на подножном корме? М‑да уж, не свезло тебе земеля!»
– Имея небольшие навыки, путём проб и ошибок научился кузнечному делу. Правда с ресурсами тяжеловато, но так я и не в промышленных масштабах. Местные как узнали что ковать могу, так от радости всем селом дом поставили и кузню.
– Ты уж извини меня, но на супер строителей и хозяйственников они вообще не тянут. Кто они такие? Такое ощущение, что они находятся в апатии. Живут потому, что умереть боязно.
– Заметил значит? – он дёрнул щекой и как‑то странно на меня посмотрел, не радостно совсем. – На то причина есть, ты уж не сомневайся. По слухам, я просто не выпытывал сам понимаешь, но вроде как выселили сюда их из‑за болезни какой‑то.
«Хм, да что вы говорите!?»
– Ладно, – махнул я рукой. – Давай о них потом. Ты‑то как тут оказался? Я имею ввиду, что совсем не помню, что случилось со мной в том мире.
– Счастливчик. – он вздрогнул. – Убили меня там, на Земле. Застрелили браконьеры. Я по роду работы много где там был, много где приходилось бродить в изысканиях. Вот и набрёл однажды. У них пять лодок красной икры набито, и весь берег в рыбе. Не в то время, не в том месте, чисто случайность. Или судьба, теперь уж даже не знаю. В общем грохнули меня не долго думая, прям на месте. Когда тут очнулся, в лесу за холмами, тоже думал что на Земле. Тяжко поначалу было. Раз чуть волки не сожрали, а они тут раза в два больше земных. Короче пришлось повыживать. Как оклыгал чуть да освоился, стал строить планы перебраться в какой‑нибудь город, там людей побольше и кузнец всегда пригодится.
– И что пошло не так? Почему ты всё ещё тут?
– Что пошло не так? – он хмуро рассматривал кружку. – Да всё! Едва я стал подходить к ближайшему крупному поселению как понял, что живут здесь не только люди.
А вот тут уже я навострил уши:
– А точнее?
– Посёлок грабила и жгла шайка отродий, очень похожая на персонажей из наших фэнтези фильмов – гоблины! Крепкие, но невысокие существа, и не такие зелёные, как их нам показывали киношники да в играх рисовали. Уродливые морды, непропорциональные формы тела. И глаза, – он сглотнул. – Взгляд как у акулы. Смотрят на тебя как на кусок вожделенного мяса, не более.
«Не понял!? Какие б#я гоблины? Издевается шутки ради? Эдакая „вписка новичка“!?»
– А Пендольфа там не было?
Михан оторвал глаза от кружки и уставился на меня из‑под лобья.
