Испанец. Дерзкий корсар

– Что такое? – удивился муж, невольно отстраняясь и осматривая себя. Он вытащил из потайного кармана жилета часы на цепочке. – Вот это, поди, колется, Сашенька. Чуть раскрылись они.

Захлопнув с другой стороны корпус часов, Иван Романович быстро упрятал их обратно. Заметив их весьма странное устройство, Сашенька спросила:

– Часы с двойным дном?

– Да, – закивал Протасов. – Храню там ключ один, чтобы никто не знал. Но тебе, девочка, не надобно о том звать.

– Простите.

– Что ж, вижу, томишься ты со мной, – сказал Протасов, разгадав нежелание жены ласкаться по‑своему. – Танцевать, поди, не терпится?

– Да, – закивала Саша, в душе благодаря его за предлог, чтобы прекратить эти неприятные поцелуи.

– Тогда иди к гостям, танцуй пока, душечка, – велел ей муж, подталкивая к открытым дверям гостиной. – У тебя отменно получается. Я попозже приду. Сигару пока раскурю.

Обрадовавшись, девушка устремилась в ярко освещенную залу, откуда грохотала музыка. Заняв место чуть в стороне, рядом с другими дамами, она начала обмахиваться веером, ожидая очередного кавалера, чтобы пойти танцевать.

Однако на ее душе скребли кошки. Едва не плача, она смотрела перед собой обреченным тревожным взглядом и понимала, что ее жизнь кончена. Будущее представлялось ей неприятным и безрадостным. Полное подчинение Протасову и ежегодное вынашивание детей, как заявил ей муж сегодня перед венчанием, не сильно воодушевляли Сашеньку. Конечно, предстоящее замужество было не таким жутким, как детство в суровом пансионе. Но там она была избавлена от домогательств старого мужа.

Вся в терзаниях о предстоящей будущности, Саша не заметила, как на ее глаза навернулись слезы. Она утешала себя только тем, что будет жить в богатом доме, вдоволь есть и получит прислугу и красивые платья. Наверное, это были все положительные моменты ее замужества. Ей вдруг пришла мысль заняться книгами, изучением тех наук, на которые ранее ей не хватало времени в пансионе. Той же географией и историей. Эти мысли немного успокоили девушку, и она уже начала следить за танцующими парами более спокойным взглядом.

Она увидела Михаила, который кружил вальс с изящной дамой в голубом, и искренне залюбовалась им. Он было такой молодой, красивый, великолепный, и Саша опять вздохнула о том, что ее мечта стать женой младшего Протасова умерла сегодня, после того как поп совершил обряд. С Михаилом она смогла бы стать счастливой, ибо была влюблена в него. И отныне ей предстояло жить под одной крышей с любимым, но терпеть ласки от нелюбимого мужа.

Вдруг перед ней возникла высокая широкоплечая фигура в черном фраке. От неожиданности Сашенька даже вздрогнула. Граф де Мельгар появился как черт из табакерки. Такой же зловещий, непонятный и смуглый.

– Позвольте пригласить вас на вальс, Александра Сергеевна? – с сильным акцентом отчеканил Эрнандо обычную на балах фразу и призывно оскалился.

Белозубая улыбка на его обветренном морским ветром лице показалась ей оскалом хищника, а пронзительный взор испанца проник до самых внутренностей.

Где он был? Она не видела его в церкви. Может, стоял в стороне в толпе приглашенных? Она не видела графа почти три недели, с того вечера в библиотеке. Да и не собиралась его видеть, вообще почти позабыла о нем. Зачем он опять появился? Этот мужчина не нравился ей. При виде графа де Мельгара у Саши появлялся некий животный инстинкт – немедля убеждать и спрятаться куда‑нибудь подальше.

 

Глава VII. Испуг

 

– Извините, граф. Я не танцую, – ответила она с ледяной вежливостью, резко захлопнув веер.

Она жаждала танцевать, но только не с ним. Граф де Мельгар был единственным из мужчин в этой зале, с кем она не хотела вальсировать.

– Отчего же?

– Не желаю и все.

– А я желаю с вами танцевать, Александра Сергеевна, – настаивал он, прищурившись.

– Я уже сказала вам, сударь, что не танцую, – опять повторила Саша нервно. – Не надобно настаивать.

Демонстративно вновь раскрыв веер перед его носом, она начла обмахиваться им, словно создавая преграду между ними. Взор де Мельгара стал угрожающим, и она видела, как его скулы сжались, а на лице заходили желваки. Он явно разозлился. Но ей было все равно. Пусть идет туда, откуда явился и желательно вообще отправляется в свою Испанию.

Он так и не отходил от нее, а как истукан застыл напротив, буравя ее горящим взглядом. Понимая, что граф не отстанет, Саша обошла его и последовала в другой конец залы, желая отделаться от навязчивого поклонника. Похоже, она нравилась этому испанцу. Оттого, имея горячий темперамент, он был так дерзок и пер как бык, несмотря на то что она не хотела общаться.

 

Следующий час на балу у Саши пролетел как в тумане. Она станцевала с одним из офицеров польский танец и тихо села в стороне на диванчике с другими дамами. Батюшка и муж не обращали на нее внимания, и она видела, как они говорили то с одними, то с другими гостями. С Сашенькой же никто не общался, ибо она ни с кем не была близко знакома. Все три недели, проведенные в Одессе, девушка безвылазно провела в съемных комнатах, подле отца. Они почти не выходили на улицу и никого не посещали, кроме Ивана Романовича.

То и дело смотря на большие часы за стеклом в гостиной, Сашенька трагично вздыхала. Она ощущала, как время неумолимо приближается к полночи и к неминуемым супружеским обязанностям в постели Протасова. Настроения у нее совсем не было, и духота действовала на нервы.

Вдруг ей безумно захотелось выйти из этой многолюдной залы и побыть хотя бы некоторое время в одиночестве. Думала она недолго. Проворно встав с диванчика, девушка устремилась прочь, юркнув в ближайшие открытые двери. Из бальной залы двери не открывались на улицу, потому девушке пришлось идти через гостиную и просторную парадную. Здесь она почти столкнулась с величавым усатым адмиралом и его женой, которые входили в гостиную.

– Госпожа, Протасова! Мои нижайшие поклоны и поздравления, – приветливо произнес адмирал, чуть поклонившись головой девушке.

– Благодарю, – тихо ответила Сашенька, вспомнив, что муж вроде бы представлял эту чету дворян ей еще у церкви.

Она последовала далее на улицу и потом в сад Протасовых. Она так жаждала подышать свежим воздухом. Ее душа рвалась на волю, на простор. Все свои сознательные годы она была заперта в пансионе, теперь же ее вновь запирали в особняке Протасова. Конечно, она станет более свободной, нежели в свои отроческие годы, но все же навсегда будет привязана к старому мужу.