Книга нераскрытых дел

Он был ледяной. В отличие от гнева родителей, который достигал огненного накала, особенно когда они кричали друг на друга. Тогда оба выскакивали из дома и уезжали, оставляя Бет одну, и в доме становилось тихо и холодно. Она рано поняла, какую разновидность из этих двух она предпочитает. Холодный гнев позволял не терять самоконтроля, он давал спокойствие и помогал добиваться цели.

– Мисс Грир!

Она открыла дверцу и вышла из машины, а репортер бежал к ней по дорожке. Оператор спешил за ним, но его движения сковывал провод камеры.

– Мисс Грир! Что вы можете сказать по поводу выдвинутых против вас обвинений в убийстве? Это вы – Леди Киллер?

Бет захлопнула дверцу и сунула руки в карманы, потому что не могла придумать, что еще с ними делать. Возможно, оставив руки свободными, она залепила бы мужчине пощечину, прямо на камеру. Такую же ярость она испытывала во время допроса в полиции, но на этот раз усилием воли сдержала ее и не выпустила наружу.

Камера смотрела прямо на нее – большая громоздкая штуковина с огромным объективом, ощетинившаяся проводами. Репортер направил микрофон ей в лицо. Бет наклонилась к нему и произнесла:

– Я просто девушка, которая не лезет в чужие дела.

Потом она отвернулась и пошла по дорожке, туда, куда за ней не могла последовать камера. Обогнула дом и оказалась на заднем дворе, где ее ждал Рэнсом.

 

Находиться в доме он не мог. Рэнсом Уэллс этого не говорил, но, как и Бет, терпеть его не мог. Она прошла между деревьями, с листьев которых капала вода, и оказалась на плоской лужайке над обрывом. Ровная зеленая трава, бурный темно‑синий океан вдали и кружащиеся в небе птицы. Ее пробирала дрожь. Дождь немного стих, но холодно здесь было всегда, в любое время года.

На лужайке стоял высокий мужчина с широкими плечами и мощным торсом. Волосы и бороду тронула седина, хотя ему не было и сорока. В костюме и плаще. Дождь он игнорировал – как и большинство уроженцев Клэр‑Лейка. Выглядел Рэнсом точно так же, как во время их последней встречи – после смерти матери, два года назад.

В тот раз он заявил, что Бет нанимает его, хочет она того или нет.

 «Мне не нужен адвокат», – ответила она.

 «Вы молоды, красивы, а в данный момент одиноки и очень богаты. Дорогуша, больше всего на свете вам нужен адвокат».

– Рэнсом, – сказала она, шагая к нему по траве. – Что вы здесь делаете?

Он не отвечал, пока она не подошла к нему вплотную.

– Красивый вид, – сказал он. – Ваш отец его очень любил.

Бет ждала. Под мышкой у Рэнсома была зажата газета, уже успевшая намокнуть. Бет заправила за ухо выбившуюся прядь, чувствуя, как злость на репортера постепенно проходит. Когда Рэнсом хотел что‑то сказать, он сам выбирал удобный момент, и никакая сила на свете не могла заставить его поторопиться.

Наконец Рэнсом снова заговорил:

– Я познакомился с вашим отцом, когда он позвонил мне, чтобы отбиться от обвинения в управлении автомобилем в нетрезвом виде. Вы об этом знали? Не самая приятная ситуация. – Сдвинув брови, Рэнсом смотрел на океан, – не красавец, но было в нем что‑то притягательное. – Думаю, тогда он мне не понравился, но я ему помог. Добился оправдания, потому что я профессионал и потому что так устроен мир. Я каждый день оплакиваю его смерть. В буквальном смысле. И сегодня озадачен не меньше, чем вы.

Бет сглотнула и перевела взгляд на деревья. Отец был сложным человеком – несчастным, иногда раздражительным. В каком‑то смысле он тоже оказался в ловушке, как и мать. Бет много лет ненавидела его – за пьяные скандалы, за свое одиночество в Рождество. И до сих пор не избавилась от этого чувства.

Но при этом она его любила. С мрачным упорством дочери верила, что именно она сделает его счастливым. Не сделала. И не могла. Переделать отца было невозможно.

Повернувшись, она увидела, что Рэнсом смотрит на нее. Он был адвокатом отца, потом матери, а теперь стал ее адвокатом. Он был привычным, как предметы домашней обстановки. Она знала, что у него есть жена, которая часто от него уходит, – но всегда возвращается, – и трое детей. Что он любит стейк и ненавидит сигареты, утверждая, что от их дыма его тошнит. Бет не видела его два года, но не сомневалось, что все это по‑прежнему так.

– Вам нужен адвокат, – сказал он.

– Нет, не нужен.

Рэнсом вытащил из‑под мышки газету и протянул ей.

Бет нехотя взяла газету и раскрыла. Это был утренний выпуск «Клэр‑Лейк дейли», только что из типографии, в каплях дождя. На первой полосе – заголовок крупными буквами: «У ПОЛИЦИИ ПОЯВИЛСЯ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В ДЕЛЕ ЛЕДИ КИЛЛЕР?» Ниже фотография Бет, сделанная в тот момент, когда она вчера выходила из полицейского участка после допроса. Мужчина, стоявший на улице с фотоаппаратом, застал ее врасплох – бледную, мрачную, со взглядом, полным ненависти. На этой фотографии Бет и сама видела убийцу. Игра света, определенный ракурс и неожиданность исказили черты лица, развеяв сомнения в ее виновности.

Наверное, и сегодня, снятая на камеру, она тоже выглядит виновной. Это подольет масла в огонь.

Бет снова посмотрела на заголовок. Слова расплывались перед глазами. Теперь все пришло в движение, ускорилось, словно покатилось с горы. И она ничего не контролирует.

– Вы мне можете что‑нибудь рассказать, Бет? – голос Рэнсома пробился сквозь туман гнева и паники.

– Они думают, что это я, – ответила Бет, потому что не могла рассказать Рэнсому правду.

Кое‑что он знал и так, поскольку так долго пробыл семейным адвокатом, что успел выведать не один тщательно оберегаемый секрет. Но были и другие секреты, опасные даже для Рэнсома.

– Я имею в виду полицию. Они думают, что тех мужчин убила я.

– Тем не менее вас пока не арестовали, – спокойно заметил Рэнсом. – Значит, они не уверены. В ходе следствия копы будут давить на вас изо всех сил. Они надеются, что вы поддадитесь, испугаетесь, расплачетесь и расколетесь. Они ищут слабые места. Но что‑то подсказывает мне, что напрасно.

Бет сложила газету, не в силах больше смотреть на слова заголовка и на свое фото с лицом убийцы. Все считают ее виновной. Что ж, она может сыграть эту роль.

– Я ничего им не сказала, потому что ничего не знаю.

Рэнсом неодобрительно поцокал языком.

– Вы не должны были разговаривать с ними без меня. Всегда сначала звоните адвокату, Бет. Но это не имеет значения. Что бы вы ни сказали, я поставлю это под сомнение, так что никто не будет уверен, говорили ли вы это вообще. Что вы можете сообщить мне о копах? Мы имеем дело с компетентными людьми?

Бет не приходило в голову, что и она может извлечь информацию из допроса. Может, пора начинать мыслить как преступник.