Кому принадлежишь ты?

Вот так и переехала в Париж, где меня уже ждал Эдмон. Мы с ним не виделись всего год‑полтора со школы – как раз то время, когда я с родителями сорвалась с насиженного места и переехала в Лондон.

А дальше – все как в тумане: Эдмон тут – Эдмон там. Я только и успевала говорить за все «спасибо». И переспала с ним только из‑за чувства благодарности. Вот такая пустая и наивная я и вся моя жизнь.

Да и сейчас ничего умнее не придумала, чем сидеть с бутылкой бренди, вспоминая свое прошлое, ненавидя настоящее и проклиная будущее. Ничего не скажешь – не оптимистично.

Хотелось, чтобы Эмиль понял меня и заговорил со мной хотя бы в мыслях, поэтому в сотый раз пересказывала сама себе свою биографию.

Горючая смесь, прожигая горло, пленяющим и дурманящим теплом проникала в желудок, даря желанное расслабление. С последним глотком рухнула на кровать без сил и проспала до следующего вечера.

На грани пробуждения остановила себя, ощутив присутствие Эмиля. Я ловила растекающийся лужей сон, желая продлить эти долгожданные секунды. Отчего‑то внутри была уверенность: «Как только проснусь окончательно – он исчезнет».

– Пожалуйста, не уходи, прошу тебя!

– Не уйду, – шепнул в ответ.

Краем глаза, увидела, что он встал. Голова тут же отозвалась болью на попытку подняться следом за ним.

– Я просто принесу воды! Ты же хочешь пить? – произнес, желая меня успокоить, и погладил по волосам.

Вода показалась вкуснее, чем обычно. Я снова откинулась на подушку, глядя на него с благодарностью.

– Постарайся придти в чувства, вылетаем через несколько часов, – поставил в известность и вышел на кухню, прежде стянув с себя пиджак и небрежно бросив его на спинку стула.

– Ты серьезно? – прошептала и стала собирать по частям свое расклеенное тело, направляясь в ванную, – Я была уверенна, что ты передумал! – поделилась мыслями, включив воду в раковине.

– А что, был повод? – ответил загадочно, заставив задуматься.

С его появлением моя жизнь расцвела – в ней снова появились запахи, цвета и даже вкусы.

После душа стало значительно легче, но голова побаливала. Пока металась по дому, приводя себя в порядок, он пил кофе на кухне, увлеченно рассматривая мои фотографии в альбоме.

 

***

Через двадцать минут стояла перед ним в полной готовности.

– Куда летим? – глупо улыбаясь, спросила и тут же смолкла, разглядывая его лицо.

То, что он нервничал было видно невооруженным взглядом. Причем началось это его состояние внезапно, и казалось беспричинным, пока не заговорил:

– В Рим. Поторопись, твой дружок уже направляется сюда.

– Эдмон? – все встало на своим места и причина его нервозности стала ясна как день.

Разряд тока прошелся по всем моим конечностям, оборвав мечты и настроения.

– Алана, веди себя естественно, – сжал мою руку Эмиль, и добавил, – Просто заставь поверить в то, что ты его ждала.

– Нет‑нет, Эмиль, постой, я не смогу! Я не хочу снова с ним…

– Что ты предлагаешь? Выпрыгнуть в окно, с пятого этажа? – он опасливо приоткрыл занавеску и глянул вниз.

– После моей последней встречи с ним ты исчез на три дня. Прошу, придумай что‑нибудь! Я верю тебе!

Он снова нервничал, а от этого было еще страшнее. С секунду поразмыслив над дальнейшими действиями, повел меня к двери.

Осторожно открыв входную дверь, огляделся. На первом этаже уже слышались поспешные шаги. Он показал кивком головы, что идти надо наверх и, направив на мои ноги указательный палец, словно дуло пистолета, выпустил искру. Больно не было, но я, нахмурив брови, все же вопросительно посмотрела на него и только поднимаясь по ступеням, поняла, для чего предназначались эти искры. На десятисантиметровых каблуках, я поднималась по лестнице, беззвучно касаясь земли. Он сжал мою руку и сморщился от прикосновения.

– Алана! – доносился откуда‑то снизу голос Эдмона, стучащегося в мою квартиру.

Остановилась в ужасе, услышав с какой агрессией он ломится в дверь, и глядя на Эмиля, взмолилась:

– Прошу тебя, не отдавай меня!

На десятом этаже он вновь направил указательный палец, выпустив искру на замок, висящий на двери, ведущей на крышу, и дверца бесшумно распахнулась.

Когда мы, наконец, оказались на крыше, я огляделась и застыла. Да, я выдохнула, оторвавшись от Эдмона, но никто не отменял страх высоты – эта фобия жила во мне с самого детства.

Как только пришла в себя, стоя как вкопанная на одном месте, поняла, что Эмиль, склонившись над парапетом, разговаривает с кем‑то находившиеся внизу. Уже через секунду он взмахнул рукой, призывая подойти, а я боялась шевельнуться, словно пригвожденная к полу.

«Чего боюсь больше: высоты? Эдмона? Или потерять Эмиля?» – мысленно уговаривала сама себя.

Ответ был очевиден и только эта правда заставила меня принять решение: я боялась потерять Эмиля снова!

Насильно заставляя себя сконцентрироваться и разобраться в собственных чувствах, сделала шаг вперед и зажмурилась. Шаги давались тяжело – ноги будто налились свинцом.

«Не смей!» – импульсами врывалась в мое тело близость Эдмона, сковывая движения. Но его минус был в одном – передо мной стоял не он. Улыбаясь мне чистой, открытой улыбкой, Эмиль излучал доверие, вызывая желание идти за ним и забыть обо всем черном и жутком, что было до него в моей жизни.

– Алана, решайся скорее! Если ему удастся сорвать мою защиту – один из нас умрет, – он не отрывал взгляд от двери, откуда мы с ним совсем недавно вышли.

Я обернулась на звуки позади себя, и в голове всплыли детали наших с Эдмоном отношений: как занес руку над моим лицом, желая ударить, как называл своей собственностью, как жестоко обращался и обвинял в изменах. Страх перед ним пересилил страх высоты.

– Ты пожалеешь! Не делай! – отчаянно басил Эдмон, словно почувствовав мое решение.

Я сорвалась с места навстречу Эмилю и он подхватил меня за талию, приподняв в воздухе, и внезапно одним движением перекинул через парапет. Вскрикнула, захлебнувшись страхом, и зажмурив глаза, сжала его руки.

– Открой глаза, иначе отпущу, – спокойный голос ворвался в мое сознание, – Алана, просто посмотри вниз! – требовал он.

Медленно опустив голову, увидела в тридцати сантиметрах от согнутых ног пол лифта. Облегчение накрыло так отчаянно, что страх мгновенно испарился. Наконец, смогла открыто взглянуть с высоты, позволив себе насладиться панорамой.

Эмиль спрыгнул сверху, и лифт опасно покачнулся, продолжая некоторое время раскачиваться из стороны в сторону. По привычке сжала пальцами края и зажмурилась, до тех пор, пока качка не стала стихать, превращаясь в мерное укачивание, как в колыбели.