Кошки не пьют вино

Кажется, это не первый раз, когда кто‑то возвращается домой по уши в грязи… Алекс снова вздохнула. Хорошо, что это не Айрис и не Уинстон – такого объема работу она бы выполняла до самого утра.

Четверть часа спустя она уже поливала из ковша Бастера, а четвероногие соглядатаи ободряюще тявкали, наблюдая за водной процедурой. Черная вода с мыльной пеной текла в широкий таз по белому пузу, Алекс надеялась, пес не замерзнет, прежде чем она запеленает его в полотенце, и они вернутся в дом.

Она успокаивала себя, что Гатти с минуту на минуту вернется, застанет их с Бастером, закутавшихся в плед на кресле‑кушетке; что она смущенно извинится, что приехала без приглашения и уже собирается обратно…

Она задремала, Бастер сопел у нее под боком, Айрис и Уинстон устроились на лежаках, мордами в сторону входа. Когда ее разбудил громкий собачий лай, а Бастер, с полотенцем вокруг торпедообразного тела, выскользнул из руки и ринулся к двери, сон как рукой сняло.

Уильям Гатти, перепачканный точь‑в‑точь как джек‑рассел‑терьер пару часов назад, стоял на пороге. Его колотила дрожь – так, что стучали зубы, – и судя по ошарашенному взгляду, он не сразу узнал в женщине напротив Алекс Марло.

– Господи боже, – ахнула Алекс.

Уилл издал страдальческий, нечленораздельный возглас.

Она бросилась к нему, она гладила его по плечам и голове, он смотрел будто сквозь нее, и только гавканье собак вернуло его в сознание.

– Бастер! – наконец выдавил он с облегчением, с радостью и надрывом, после которого оставалось только разрыдаться. – Бастер!

Он чуть не свалился на пол, вставая на колени, обнимая тянущегося к нему Бастера, а Алекс придержала Гатти за плечи – на всякий случай.

– У вас что, это семейное? – стараясь скрыть беспокойство, нервно рассмеялась она. – Ночью в грязи валяться?

Гатти часто дышал, закрыв лицо руками, дрожь не проходила. Рубашка и джинсы, ледяные и мокрые, прилипли к телу, Алекс привлекла его к себе, и он вцепился пальцами в ее толстовку, приникая так, словно старался укрыться от страшной напасти.

– Ты искал Бастера? – спрашивала Алекс, прижимаясь губами к его макушке. – Ты ушел искать Бастера и долго не мог найти?

Уилл кивал, еще крепче прижимаясь к ней, ощущая дыхание у виска, тепло тела, не соображая уже ничего, едва сдерживаясь, чтобы не начать выть от усталости и перенапряжения.

– Теперь все хорошо. Он вернулся, ты вернулся, вы дома. Все хорошо.

Несколько минут они сидели на полу, Алекс ждала, пока он успокоится, по‑прежнему обвив ее руками, уткнувшись носом в шею. Когда он поднял голову и посмотрел на нее, она погладила его по спутавшимся волосам.

Уилл моргнул.

– Пойдем в душ. Потом спать. Больше никаких приключений, – сказала она.

Вместо ответа Уилл притронулся к ее щеке, пытаясь вытереть грязь. Его пальцы были черными, он будто удивился, убрал руку, брови удивленно взметнулись вверх, ресницы трепетали.

– Уильям, мыться.

Губы его слегка дрогнули в вымученной улыбке, Алекс взяла его за плечи и потянула на себя, призывая встать. Он поднялся с трудом, под ободряющий лай трех собак.

Мылся он не на веранде, а в ванной, под душем. В голове не было никаких мыслей, одна пустота, горячая вода обжигала кожу, колени дрожали, мелкие порезы начали саднить, синяки ныли… Он будто выбрался с того света – побывав в диких болотах в поисках убежавшего после ужина Бастера.

Алекс ждала его в комнате с пледом наготове. Влажная шевелюра блестела кольцами на макушке, серая домашняя футболка облегала атлетический торс, руки с идеальным рисунком мышц и вен покрылись гусиной кожей, волоски встали дыбом.

Она накинула плед Уиллу на плечи, он покорно шлепал босыми ступнями по полу до кровати, опустился задом на матрас. Он смотрел в одну точку несколько секунд, но потом поднял взгляд, одна рука придерживала плед, вторую он протянул Алекс.

От соприкосновения пальцев он закрыл глаза. Веки казались тяжелыми, воздух вышел из легких вздохом усталости.

Алекс села рядом с Уильямом Гатти, по‑прежнему замершем с закрытыми глазами, обняла за плечи, ловя ритм дыхания, привлекла к себе, заставляя лечь на постель. Он покорно подтянул ноги, забираясь на кровать, сворачиваясь на боку в позе эмбриона, спиной к ней. Несколько мгновений спустя бордер‑колли, помесь овчарки и золотистого ретривера и джек‑рассел‑терьер тоже оказались на матрасе, окружая их теплой шерстяной колыбелью.

Алекс дышала Уиллу в затылок. Она слышала, как выравнивается сердцебиение, ощущала размеренное движение грудной клетки от вдоха и выдоха. Он почти сразу уснул – провалившись в спокойное, уютное, как собачий лежак, затишье.

Следом уснула и Алекс – как часть стаи Уильяма Гатти. И кто сказал, что кошка с собакой – не семья?

 

15. Химия

 

Бриошь уже разнесла наполнитель из лотка по коридору, кухне и части гостиного зала, перевернула миску с водой, сбросила на пол со стола беспроводную компьютерную мышь… А Алекс все не возвращалась.

Она бы выкопала еще три фиалки и бегонию, но дверь была заперта, а из окна выбраться не получилось, ибо створка была предусмотрительно закрыта.

Бриошь не кричала и не звала. Она была достаточно молчаливой, и палитра ее голоса варьировалась от тихого высокочастотного выдоха до треска птичьей трели, и лишь изредка – типичного возгласа «Мяу!».

Напрягать связки приходилось, когда она обращалась к посторонним – так, словно они были тупыми и глухими, и их уши были способны распознать только громкие звуки и вой.

Приближение Алекс Бриошь ощутила еще до того, как та подошла к лестнице и поставила у кадок с соседскими цветами велосипед. Кошка очнулась от полудремы, приподняла голову, уши дрогнули, по позвоночнику пробежались искрящиеся нервные импульсы.

Она была не одна. С ней был тот самый человек, от которого пахнет псиной, мылом без отдушек, который двигается, как пугливый кот, а глаза у него как у собаки.

Бриошь всегда понимала, когда между хозяйкой и ее визитерами происходит химия, когда их тела вдруг становятся горячими, они буквально излучают жар, садятся друг к другу ближе, говорят тише, трутся друг о друга и разбрасывают одежду по квартире – к кошачьему возмущению и недовольству.

Алекс редко приводила домой таких гостей, а когда приводила – как правило, не ходила вокруг да около, а сразу бралась за дело. Бриошь все ждала, когда, наконец, Алекс сожрет того или иного визитера, но все заканчивалось тем, что, наигравшись в свои игры, они успокаивались – и хозяйка спроваживала чужака восвояси.

Но чаще она просто возвращалась с посторонним запахом на себе, даже не утром, а еще ночью, шла в душ, чтобы смыть с себя женские духи или мужской парфюм.