Краски. Шаг в темноту. Часть 4

Хоть за окном и разлилась непроглядная темнота, тост Мелани понравился. Бокалы звякнули едва слышно в гуле двигателей. Теперь, когда она смогла выйти из огня и понять, что горела она, а не кто‑то другой, мать особенной девушки, владелица двух крупный компаний и хозяйка поместья ничего не имела против светлой жизни. И первый шаг к этому успешно сделан: они летели вдвоем отдыхать, впервые за последние несколько сотен лет.

В воздухе потянуло ароматом еды. В проходах между рядами стали образовываться пробки из решивших подняться с мест пассажиров и тележек стюардов, наполненных лотками с горячим провиантом.

– Как ты себя чувствуешь? – Обеспокоено проговорил Оливер, оценив жену продолжительным взглядом.

– Жарко! – Воскликнула она, обмахивая себя картонкой с техникой безопасности на борту лайнера.

– Посмотрись в зеркало, Мелани.

Тон супруга был очень встревоженным. Картонка в ее руках замерла и перекочевала в карман впереди стоящего кресла, где ей было самое место. Женщина достала из дорожной сумки миниатюрное зеркальце в золоченой оправе и поднесла к лицу.

– Боже, что это?! – Вскрикнула она, осматривая себя со всех сторон.

Вся кожа лица, шеи и декольте покрылась крупными малиновыми пятнами. Они горели, чесались и уже начинали слегка опухать. Мелани заозиралась по сторонам, не наблюдает ли кто‑то за ней в таком жутком виде, но поняла, что, кроме мужа, никому не было дела до ее лица.

– Оливер, не смотри на меня! Это кошмар! – Занервничала она, прикрываясь ладонями.

– Лоск меня сейчас волнует меньше всего, – заверил ее супруг. – У тебя ничего не болит? Тошнота или головокружение?

– Ты думаешь, я набралась, да? – Догадалась она. – Я не пьяная!

– Я думаю, что ты отравила организм, – высказался мужчина. – Интересная реакция.

– Интересная? – Взвизгнула Мелани, вскакивая с кресла. – Интересная!

Она выбежала в проход с сумкой, проталкиваясь через оживленный проспект между рядами к бортовому туалету, и скрылась в нем за складной дверью.

За четверть часа, что супруга отсутствовала, Оливер дочитал журнал с морем картинок и рекламы и уже начал обеспокоено коситься на дверь сортира. Возле него столпилось несколько страждущих пассажиров: они переминались с ноги на ногу, пытались стучать в тонкие фанерные ставни, отвечающие молчанием.

Вот шторка резко отъехала в сторону, из тесной комнаты вышла Мелани, злобно зыркнув на толпу, и прошмыгнула на свое место.

– Ничего не говори! – На всякий случай попросила она мужа.

Оливер улыбнулся. Он осмотрел жену очень внимательно, отметил толстый слой тонального крема и пудры, из‑под которых проступали выпуклые пятна. Женщина сидела с излишне прямой спиной, не глядя на мужа, отчего он не смог сдержать смешка.

– Тебе потешно? – Взвилась пострадавшая.

– Послушай, ты зря нагрузила кожу своими средствами, – улыбнулся он мягко, по‑домашнему. – Тебе бы умыться и отдохнуть, Мел.

Он протянул руку и сжал ее ладонь. Супруга взглянула на него обиженно, сморщила нос и заныла без слез, едва выговаривая слова:

– Это какой‑то ужас, Оливер, я не понимаю, что произошло! Они зудят и шелушатся, крем не помогает!

Она почесала подбородок так, словно на нем была двухсуточная щетина. Мужчина рассмеялся и обнял ее за плечи:

– Мы не пили алкоголь больше двадцати лет, думаю, дело в этом.

– У меня даже ничего нет с собой от аллергии! – Посетовала супруга.

Он отодвинул ее от себя и внимательно оглядел еще раз. Мелани позволила ему это сделать с видом побитой собаки.

– Ничего и не нужно, – заверил ее Оливер. – Все пройдет. Просто помни об этом, когда снова захочешь мартини.

Женщина закатила глаза и снова достала карманное зеркальце, не в силах смириться с ущербом.

– Зато ты не сверяла время последние полчаса, здорово, правда? – Усмехнулся муж.

Она окинула его гневным взглядом и посмотрела на часы, чем вызвала у него очередную порцию смеха.

По прилету работник таможенной службы Филиппин рассматривал ее так, словно на голове у Мелани росли фиалки. Он несколько раз поднимал на нее взгляд, сверяя фото в паспорте с оригиналом, и делал это так пристально, что женщина не выдержала:

– Что не так?

Мужчина с гулким стуком проставил печати о прибытии в ее паспорт и вернул документ.

– Оливер, на меня все пялятся! – Возмутилась она, когда пара остановилась возле гибкой багажной ленты в ожидании своих чемоданов.

– Нет, только я, – улыбнулся муж. – Постарайся расслабиться, пару дней на солнце, и все придет в норму.

– Пару дней?! – Возопила Миссис Траст, но тут же осеклась. – Ох, я забыла написать Алексе, что мы приземлились.

Она достала мобильный и принялась набирать сообщение, когда сильные пальцы мужа выхватили аппарат и убрали его в карман.

– На время отпуска он побудет у меня, – сообщил он.

– Ты не можешь так со мной поступить! – Возмутилась владелица конфискованного оборудования, мелко семеня за злодеем. – Слышишь, Оливер? Верни мне его сейчас же!

– Нет.

За окном аэропорта занимался ранний рассвет, подсвечивающий бледно‑голубое небо на востоке. Тонкие «шпильки» неугомонной женщины создавали оглушительное цоканье по каменному полу пустынного здания. Ее гневный писк добавил эха в холодную атмосферу:

– И что, тебя совсем не волнует, как она там без нас справляется?

– Меня волнует, что через два часа мы сможем топтать прибрежный песок, остальное – временно не мои заботы.

Чета Траст под нескончаемый возмущенный лепет Мелани отправилась искать свой рейс до крошечного островка Боракай, что уснул в нежнейших лагунах где‑то в самом сердце Филиппинских островов.

 

02

 

Честно говоря, он лукавил. Оливер всеми силами пытался казаться невозмутимым, но расставание с дочерью на целых десять дней волновало и его. Однако он никогда не признается в этом жене, иначе ни о каком отдыхе не будет и речи. А так – вон она, его помолодевшая на десяток лет супруга, беззаботно плещется в теплом океане, игра явно стоила свеч. Ее реакция на выпивку уже покинула милейшее родное лицо, лишь на спине и плечах едва заметно проступала пара розовых пятен. Но и это пройдет от соли и ультрафиолета, Оливер не сомневался.

Несколько раз глава семьи списывался с начальником охраны и уточнял, все ли хорошо. Потому что единственный день, когда к Луи могли быть вопросы – это пятница, которую Дениэл проводил в корпорации, а родители уникальной девочки – на другом конце планеты. Но Кроненберг был краток и скуп на слова.