Красные Всходы

Я откинулся на спинку кресла, в голове шумело, неужели похититель это написал мне. Я быстро набрал ответ – «Кто ты? Где Аня?», письмо отправилось, я подождал десять минут, обновляя почту, но ответа не было. Что происходит, я что попал в какой‑то триллер? Этого не может быть, это сон, мне нужно проснуться, выпить горячий кофе, заниматься работой, встретиться с Аней. Но все ощущения говорили, что это не сон, это какой‑то осенний кошмар, будто мрачный вершитель судеб где‑то на небесах решил, что пришло время испытать меня на прочность. Демиург, создавший мир насилия, в котором мы живем. Хватит, подумал я, надо прийти в себя. Я заварил себе кофе и сел у окна. Кофе привел меня немного в чувства, я выкурил сигарету, затушил ее в банке из‑под каких‑то неведомых консервов, хранящейся у меня на подоконнике для таких случаев. Через грязноватое от разводов дождевых капель окно я наблюдал за двором, благо обзор был достойный. Где‑то подо мной восседали старухи на своей унылой рогоже, вот детская площадка, состоящая из горки, лазалки и грибка, левее мусорные баки, с потрошащим их бомжем, вот парковочные карманы вдоль островка газона. Я не мог понять, есть ли что‑то инородное в этом дворе, на первый взгляд казалось, что нет. Через двор неспешно шли люди, транзитом в соседние дома, магазины, метро, изредка проезжали машины по двору. Обычная серость будней. В углу двора стояла большая трансформаторная бетонная будка, с покрытой мхом крышей. Почему‑то мой взгляд задержался на ней. Сначала я не понял, на что отреагировал мой мозг, но потом увидел, что за раскидистыми кустами, с которых облетела листва и остались лишь частые ветви, стоял какой‑то силуэт. Я пригляделся – мне не показалось, там кто‑то стоял, не двигаясь смотрел в сторону моего подъезда. Мне стало не по себе. Что‑то было странное в этом силуэте – он не мочился на стену будки, не курил, не завязывал ботинки, не копался в телефоне, просто стоял как оловянный солдатик, держа руки в карманах короткой серой куртки. Я поставил пустую чашку на подоконник, оделся и решительно вышел из квартиры с целью разобраться кто это там стоял за кустами. Старухи проводили меня надменным и осуждающим взглядом. Я пересек двор и заходил слева будки, чтобы иметь эффект неожиданности. Но когда я вывернул из‑за будки, зайдя в тыл позиции, где стоял незнакомец – там никого уже не было. В луже под кустом плавал одинокий окурок. Почему‑то у меня не было сомнений, какой он марки. Я присел над лужей, веткой подтянул его к себе и удостоверился – парламент. Вероятность стечения обстоятельств растворялась с большой скоростью. Я огляделся, пустота, во дворе никого не было, лишь ветер раскачивал ветви кустов.

Я посмотрел на часы – до встречи оставалось менее часа, я решил направится к метро и не опаздывать. Проходя мимо старух, я мимолетно спросил, не интересовался ли кто‑то мной еще, не видели ли они мужика в серой куртке, на что старухи отрицательно покрутили головами, брюзжа что‑то мало разборчивое и охая.

Через дворы я вышел к станции метро, окунулся в теплый светлый вестибюль, смешался с толпой спешащих пассажиров и сел на нужный мне поезд. Привычный гул метро и суета отвлекали от мрачных мыслей. Доехав до нужной станции, я поднялся наверх по длинному эскалатору и покинул подземный транспортный мир. Выйдя из дверей метро, я окунулся в разгулявшуюся непогоду, ветер и дождь объединились, чтобы выстудить мир, но я был готов к этому – сменил пальто на теплую куртку с капюшоном, который и надвинул на лоб. Паб «Черч» находился в тиши старых московских переулков и проходных дворов, на первом этаже дома, типичного сталинского ампира, с аркой посреди, барельефами и высокими потолками.

Дверь в паб представляла собой аркообразные ворота, одна из створок которых была открыта, а вторая зафиксирована, из темного дерева, пробитая огромными то ли гвоздями, то ли клепками на средневековый манер. Войдя в полутьму паба, я понял, почему он так назывался – Черч – это церковь с английского. Помещение было стилизовано то ли под католическую часовню, то ли под трапезную. Бар представлял собой гигантский стилизованный алтарь с резными крестами, за которым стоял большой шкаф с выпивкой, на церковный манер он был приподнят над залом на пару ступеней. В зале стояли длинные столы со скамьями, будто это не московский паб, а монастырь 14 века из романа Имя Розы. В углах стояли похожие на исповедальни приватные столики, отгороженные от зала деревянными стенками. Освещался бар огромной люстрой на потолке, лампочки которой были стилизованы под свечи. В зале в это время практически не было посетителей, я заказал у скучающего бармена пиво и направился к нужному столу рядом с баром. За загородкой был небольшой квадратный столик, деревянные стулья, оббитые бархатом. На столе стоял одинарный подсвечник со свечой, при желании можно было его зажечь, что создавало особую атмосферу. Я повесил куртку на вбитый в стену крючок, сел за стол и отхлебнул немного темного пива. По пабу тихо плыла классическая музыка, по стенам бродили тени бармена, неспешно полирующего бар тряпкой, беззвучно передвигающегося от посетителя к посетителю официанта с кружками пива. Мне казалось, что я попал в декорации Семнадцати мгновений весны и встречаюсь я с пастором подпольщиком под носом у гестапо.

Пиво постепенно расслабляло и осенний холод покидал меня. Я чиркнул спичкой и зажег свечу, веселый огонек заплясал, слегка дымя. Я достал сигарету и закурил, табачный дым прошел сквозь легкие, снял стресс и расслабил меня своими ядами. Я откинулся на спинку жесткого стула и стал смотреть на огонек, как уверяли в интернете, смотреть на него можно было вечно. Внезапно по ту сторону огонька возник темный силуэт. Я поднялся, передо мной стоял человек лет сорока в бежевом плаще, овальное лицо, короткая стрижка черных густых волос, карие глаза, аккуратный прямой нос, тонкие губы. Лицо человека было обыденным, такого можно встретить на улице и не вспомнить уже через час. Он коротко представился – Ганецкий. Затем, пристроил плащ и шляпу на крючки на стене и сел за стол. Одет он был в черный свитер поверх белой рубашки и в черные классические брюки, завершал образ черные классические туфли.

– Итак, вы Виктор? Я вас слушаю. – беззвучно подошел официант и поставил перед Ганецким чашку кофе.

– Да. – я кратко поведал ему историю последних двух дней, про исчезновение, надпись на двери, перевернутый крест на стене, гипотетическую слежку за мной, опустив моменты, связанные с Лизой. Ганецкий ничего не записывал, молча пил кофе, внимательно смотрел на меня и не задавал вопросов. – Я хочу, чтобы вы мне помогли, мне вас рекомендовали. – подытожил я.

Ганецкий поставил пустую чашку на стол и отодвинул ее в сторону. Повисла тягучая пауза, динамики затянули лакримозу.

– Судя по тому, что вы мне рассказали, мы имеем дело с профессионалом. Нужно понимать, что похитить человека без следа не так‑то и просто, всегда есть тот, кто что‑то видел или слышал. Судя по тому, что прошло почти двое суток, а никакой информации нет – значит присутствовала серьезная подготовка. Мотив пока не ясен, выкупа никто не просил.

– Сегодня я получил странный емеил, кто‑то написал, что знает, что случилось с Аней.

– Вы уже сообщили об этом следствию? – я отрицательно замотал головой, Ганецкий утвердительно кивнул, ободряя такой ход.

– Врагов не было, угроз не было, бойфренда не было, мотива не было. Значит перед нами может быть маньяк, которому важна не личность вашей сестры, а ее внешность, возраст, физические данные. – Ганецкий откинулся на спинку стула, изучающе глядя на мою реакцию.

Перед глазами замелькали тени, ассоциации с фильмами ужасов, трупами из Криминальной России и прочих источников, где‑то когда‑то видимых мной.

– Единственное, что здесь хорошо – то, что она еще может быть жива. Психопаты такого уровня планирования и подготовки не ориентированы на быстрое убийство. – Ганецкий достал пачку мальборо и закурил. Табачный дым заволок его лицо, мне казалось, что он превратился в инфернальную сущность в своем черном свитере.