Красные Всходы

Я помог Лизе перебраться через лужу, открыл тяжелую железную дверь, и мы оказались внутри. Помещение было отделано коричневыми пластиковыми панелями, на полу лежала типичная для больниц ромбовидная плитка из какой‑то смеси и камней. На ряде старых деревянных стульев с откидным сиденьем, которые можно встретить только в жэках, захолустных домах культуры и замшелых вокзалах третьестепенных областных центров сидел Борисов. Поверх серого свитера на нем была черная короткая куртка, на коленях лежала кожаная черная папка, грубые ботинки и концы джинсов были забрызганы уличной грязью – Олег Петрович видимо успел сегодня побегать по лужам, но принесло ли это пользу делу, было не известно.

– Пойдемте, будем проводить опознание. – буднично заявил он, указывая на темный дверной проем, ведущий в глубину морга. От его тона меня прошиб холодный пот, будто кто‑то насыпал мне за шиворот снега.

Мы прошли полутемный коридор, Борисов, открыл зеленую дверь, оббитую стальной рейкой, за которой начиналась лестница куда‑то в низ. Стены были отделаны белым кафелем, потолок был закруглен, представляя собой арочный проход, освященный слабым светом лампочек. Лиза шла осторожно, чтобы не поскользнуться на своих высоких шпильках, мне пришлось поддерживать ее под локоть. От нее веяло теплом и тонким парфюмом, она была будто оберег жизни в этом царстве мертвых. Перед нами открылся длинный коридор, с рядом дверей, перед каждой стоял ряд уже знакомых нам стульев, казалось, что их навечно заточили в полутьму этого коридора, быть безмолвными свидетелями человеческого горя и страданий.

– Нам сюда, – Борисов остановился перед серой дверью с табличкой, на которой красным трафаретом было выведено – прозекторская. За дверью было помещение с двумя специфическими столами с мрачными мойками, весами, шкафами с какими‑то банками, стойками с разными инструментами понятного назначения в этом мрачном месте. В углу, за столом, освященным настольной лампой сидел худой, высокий и лысый человек, у него было вытянутое овальное лицо, большой с горбинкой нос, мелкие будто рыбьи бесцветные газа, спрятанные за круглыми дымчатыми очками. Тонкие губы искривились в ухмылке:

– А мы вас уже заждались Олег. – он слегка кивнул в сторону одного из столов, где под клеенкой лежало тело.

– Простите Витольд Янович, заждался вот потерпевшего. – Борисов ответил ухмылкой на ухмылку.

– Ну‑ с, приступим. – Витольд Янович поднялся и подошел к краю стола, где лежало тело. Он взялся за край клеенки и театральным жестом пригласил нас подойти.

Меня сковала какая‑то сила, каждый шаг был будто на мне были свинцовые ботинки огромного веса, горло сковала давящая пустота, я не мог вымолвить не слова, этот край клеенки и жилистая рука Витольда Яновича будто создавали энергетический барьер между мной и столом. В гулком помещении раздавался цокот Лизиных лабутенов, он был похож на усиленный в сто крат звук падающей капли. И вот мы втроем у стола. Витольд Янович откидывает клеенку с тела, оголяя лицо, грудь и часть живота. Лиза громко охнула и отшатнулась от стола, закрыв рот ладонью. Мое сердце кольнуло, мне показалось, что в меня ударила молния. На столе лежала молодая девушка, светлые волосы были спутаны с листвой, представляли собой свалявшуюся паклю, рот был искажен в гримасе боли и ужаса, будто перед смертью она увидела дьявола во плоти, тонкие черты лица, аккуратный остренький нос, длинные наращенные ресницы, пухлые губы и высокие скулы. Когда она была жива она была красивой, может быть даже модельной внешности. На тонкой шее видна уродливая длинная рана – горло было перерезано. К счастью, если можно было так сказать в данной ситуации, это была не моя сестра. Казалось, что если можно получить хорошую новость в этой мрачной комнате, то она обязательно была извращена и отравлена энергетикой смерти и распада. Да, это была не Аня, но это была чья‑то дочь или сестра, столкнувшаяся с ужасом, который ее поглотил и забрал ее душу.

– Это не она, не она – вскричала Лиза. Ее шляпа съехала на бок, локоны волос растрепались, она торопливо перекрестилась, будто в этом было что‑то постыдное, но очень ей необходимое.

– Вы уверены? – спросил Борисов спокойным тоном человека, для которого все происходящего было рутиной.

– Да, это точно не она. – подтвердил я. На смену льду и тяжести по телу расходилось невесть откуда взявшееся тепло.

– Ну не она, так не она. – промолвил Витольд Янович.

Говорить Витольду Яновичу дежурное «до свидания» у меня язык не повернулся, и я молча вышел из кабинета, Борисов же уходя сказал – «до скорых встреч». Тот момент, когда дежурные фразы имели весьма глубокий и мрачный смысл.

На улице продолжал идти осенний дождь, из редкой мороси он перешел к основной фазе из тяжелых частых капель, удерживая нас под хлипким козырьком входа. Борисов прикрыл голову своей черной папкой и перепрыгивая через лужи побежал к уазику, где его уже ждал пришедший в себя от дремоты водитель.

– Поехали ко мне, ты мне нужен сегодня, – прошептала Лиза.

Мое молчание было утвердительным ответом, и вот мы неслись по вечерней Москве в ее авто. Мимо проплыл величественный Храм Христа Спасителя. Мне казалось, что после того, что я видел в морге нашему миру нужен новый Христос Искупитель, жертва двухтысячелетней давности уже потеряла сакральность и мы катились в одни сплошной кабинет ухмыляющегося Витольда Яновича.

Мне хотелось выпить чего‑нибудь покрепче, чтобы алкоголь обнулил тяжелые эмоции прошедших суток, погрузил меня в иную реальность где не было бы Борисова, Витольда Яновича, но была бы Аня, живая, а не какая‑то безымянная девушка из бездны морга номер 5. Я смотрел на Лизу, ее губы манили красной помадой, светлые волосы пахли свежестью и молодостью, разрез юбки оголял прекрасную девичью ножку. Мы ввалилась в ее лофт разгоряченные и торопливые, каждый из нас хотел сбросить с себя верхнюю одежду, высвободится от оков дня. Лиза бросило свое пальто и шляпу в угол, подошла к небольшому бару, вмонтированному в кухонный гарнитур и скрытому сплошной панелью, которая открылась после нажатия одной лишь Лизе ведомой кнопке. Квадратная бутылка Джека Дэниелса была извлечена, и Лиза налила себе и мне в большие квадратные бокалы на два пальца. Мы молчали, Лиза выпила залпом содержимое своего бокала и закурила сигарету Капитан Блэк. Сладковатый табачный запах поплыл между нами. Я тоже выпил свой виски. Жидкость обожгла горло, расширила сосуды и мне внезапно стало хорошо, я ничего не ел с утра и это способствовало удару алкоголя по организму. Мы выпили еще, и я почувствовал, что день теряет структура и события в голове превращаются в карусель, на лошадях которой крутятся, сменяя друг друга кофейня Шоколад в темном осеннем парке, вскрытая Анина квартира с красной надписью на двери, кабинет Борисова и тут же кабинет Витольда Яновича, сама Аня с искаженном криком ртом. В середине карусели сидел размалеванный клоун с унылой и злобной ухмылкой, вращающий огромной ручкой механизм, приводящий в движение карусель. Я выпил еще виски и закурил Капитана Блэка, достав сигарету из пачки на столе, брошенной небрежно Лизой. Табачный дым усилил действие алкоголя, чудовищная карусель начала размываться и исчезать, и я увидел пред собой расстегнутую блузку Лизы, белое кружево ее бюстгальтера. Она держала в одной руке дымящуюся сигарету, а в другой бокал с Джеком Дэниэлсом.