Крик в горах

Погода не задалась. Весь день как из ведра льёт холодный ноябрьский дождь. Пронизывающий ветер пробирается сквозь одежду и своим дыханием остужает до самых костей. Люди на улицах стараются лишний раз не гулять, а быстро‑быстро перебегают из машины в магазин или аптеку, особо не задерживаясь на ветру. Те же, кто вынужден куда‑то идти или стоять на остановке, пытаются удержать свои зонты, которые ветер постоянно вырывает из рук и выворачивает наизнанку.

Весь день я сижу в гостинице и печатаю новый рассказ. Погода идеально подходит для уютного занятия в тепле отельного номера: дождь стучит по стёклам и ветер ежечасно завывает, а под моими пальцами возникают всё новые слова, предложения и абзацы. Я отключила звук на телефоне, чтобы не отвлекаться, и напряжённо смотрю в экран ноутбука. Ближе к вечеру я наконец понимаю, что на сегодня хватит, сохраняю всё, что напечатала за день, и отправляю другу сообщение. Мы договорились вечером встретиться в баре, чтобы обсудить и его недавнюю поездку в Англию, и мою будущую книгу, и его возможный развод с женой. Я приехала на выходные в его родной город, но остановиться предпочла в отеле. С женой они пока не разошлись, и быть свидетелем их нескончаемых ссор мне не хотелось. Друг быстро отвечает, что всё в силе, и шлёт смайлик‑сердечко. Я невольно улыбаюсь и иду собираться.

Спустя час я захожу в полумрак бара. Сегодня в нём много людей: слышится пьяный смех, звон бокалов и громкий кашель. Видно, что бар популярен, в нём можно курить, и дым сегодня стоит стеной. Сказав имя администратору, я направляюсь к нашему столику. Он сразу мне не понравился, потому что стоит ровно посередине, на самом виду. Я это не люблю и всегда стараюсь сесть где‑нибудь сбоку, где неприметно, где тень и где я не смогу привлечь внимания посторонних. Я наблюдатель, всегда смотрю на других со стороны, люблю слушать, о чём они говорят, ведь часто в разговорах людей попадаются совершенно уникальные вещи, которые сам не придумаешь. В своих книгах я часто пересказываю дословно то, что слышу от других.

Я долго изучаю меню. Коктейльная карта действительно впечатляет: помимо известных коктейлей, здесь есть и множество авторских. Я думаю, что нужно заказать что‑нибудь необычное, не сильно популярное и не дешёвое. У меня был трудный для писателя день: мне не удавался конец рассказа. Он мучил меня две недели и никак не хотел красиво завершиться. Но сегодня меня что‑то осенило, будто ударило тяжёлым обухом по голове. Я поняла, что главный герой не может быть мёртв, что это заблуждение, которое вело остальных участников всё время, что в конце они поймут, что ошибались и зря выписали его из своей жизни, – в конце он возвращается, будто восстаёт из мёртвых. Или это его призрак? Две страницы меню слиплись, и мне понадобилось несколько минут, чтобы разлепить их и посмотреть, что же там. Это особенные страницы, как оказалось, – только названия коктейлей, без ингредиентов. «Пускай вечер будет полон сюрпризов», – говорится здесь. Пробежав глазами названия, я останавливаюсь на последнем. Казалось, оно было напечатано хуже, чем остальные, или кто‑то долго возил по нему пальцем. «Крик в горах».

– Вечная классика, но выбор сделан, – немного странно говорит официант, резко поворачивается на каблуках и уплывает в глубину зала.

От скуки я решаю рассмотреть окружающих. Недалеко от меня сидит представительный мужчина лет сорока в костюме и галстуке. Слегка полноват, с достаточно короткой стрижкой и узенькой рыжеватой бородой, аккуратно выбритой и подстриженной. Его внешний вид контрастирует с видом спутника – возможно, молодого коллеги, который сидит в байке и джинсах, с растрёпанными волосами и неряшливой бородой. Они о чём‑то тихо беседуют, но по их манере видно, что их отношения сдержанные, скорее всего рабочие, вряд ли это близкие друзья. Вид их немного насторожен, они перебрасываются, будто мячом, словами и репликами, беседа не течёт легко, они постоянно погружаются в свои мысли.

Слева от них ещё один столик, где сидят четыре бородатых парня. Тело одного из них покрыто японскими цветными татуировками. Драконы, линии, надписи, лотосы, глаза – всё переплетено в хитроумный узор. Его тело хочется рассматривать, гадать, что же означают эти имена, изображения и слова. У него чёрная борода и хитрый прищуренный взгляд. Он недоверчив и пьёт медленнее остальных. Не хочет терять контроль. Мне показалось, что это коллеги‑айтишники или приближенные к IT‑миру ребята.

Немного поодаль – столик с двумя девушками и одной женщиной. Яркая блондинка в белом нежном платье с открытыми плечами с двумя подругами – худыми, с пирсингом и короткими стрижками. Все три пьют крепкий «Лонг‑Айленд». Девушки смеются, что‑то вместе смотрят на телефоне, и одна из них едва заметно сжимает коленку блондинки. А справа от них сидят двое мужчин со спутницами. Возле одного из них стоит палочка. «Наверное, попал когда‑то в аварию…» – промелькнуло в моей голове. Их женщины что‑то громко обсуждают, одна взяла салфетку и начала возить по ней ручкой. Вторая явно с ней не соглашается. Мужчины спокойно сидят и пьют виски со льдом.

На втором этаже бара я вижу лишь одиноко сидящего светловолосого мужчину лет тридцати пяти. Он ничего не пьёт и периодически посматривает в окно. А рядом с ним сидит с рыжей девушкой темноволосый молодой мужчина еврейской внешности в очках. Они оба одеты в клетчатые рубашки и джинсы. Вижу я их не очень хорошо, но мне кажется, что между ними только что произошла ссора. Девушка напряжённо смотрит в сторону, нервно поправляет волосы и сжимает в руках стакан с соком. Мужчина со слегка скучающим видом осматривает зал, затем что‑то говорит спутнице, встаёт из‑за столика и спускается на первый этаж в уборную.

Мои отношения с алкоголем всегда складывались плохо. Вообще, я никогда его особо не любила. В школе всегда тянула до последнего, не хотела идти на вечеринки, где он непременно был. Мне никогда не нравился вкус, но в той культуре, что я росла, не пить было всегда странно. «Ты болеешь?» – самый частый вопрос, когда люди слышат, что ты отказываешься пить. Алкоголь сопровождает почти любую встречу. С детства ты привыкаешь, что свадьба, похороны, день рождения, встреча друзей, выпускной, новоселье или просто поездка за город – это значит пить. Пить, не выпивать. Может ли хоть один человек сказать, что ни разу не видел своего друга пьяным? Нет. В нашей культуре это практически невозможно. Буквально с молоком матери ты впитываешь безысходное понимание, что пить необходимо, если ты хочешь быть в социуме и чтобы люди к тебе относились хорошо. Как вариант, можно иметь аллергию на алкоголь. Если это так, ты счастливый человек. Если же притворяешься, то не забудься, убедись, что притворяешься всегда. В школе и студенчестве я пила со всеми, правда, всегда старалась меньше. Всегда умела хорошо сыграть, что я под градусом, что уже плохо соображаю. На следующий день с восторгом в голосе обсуждала с подругой по телефону, что плохо помню, что было вчера, что у меня трещит голова, тошнит и что, слава богу, родители, похоже, не просекли. Подруга обычно искренне смеялась, говорила, что у неё то же самое. Мне всегда хотелось спросить у неё, говорит ли она правду, или это такое же притворство? Может, это какой‑то бессознательный коллективный договор: все с младых ногтей притворяются, что алкоголь очень любят, потому что так вроде принято. А на самом деле тоже стараются пить поменьше и со временем перестают ходить на вечеринки, где выпивка льётся рекой. Я задавалась не раз этим вопросом, но так и не получила на него ответа. Но сегодня был вечер, когда мне действительно захотелось выпить чего‑нибудь необычного. Думаю, причиной была не только сложная концовка рассказа, но и факт, что я хотела быть более раскрепощённой со своим другом. Я закуриваю и продолжаю разглядывать людей. Телефон молчит. Мой друг должен приехать в бар из дома. Я не хочу думать о том, как долго он будет объясняться с женой, куда именно едет, с кем встречается и для чего. Их ежедневные ссоры подобны иссушенной на солнце траве – от любой искры начинается катастрофический и разрушительный пожар.