Кризис-менеджер для Золушки
– А меня оставьте в покое!
– Я не смогу передать, – резко говорит Даниил.
Я останавливаюсь и замираю в ожидании продолжения.
– Он в коме уже больше четырёх месяцев, – тихо говорит он. – А выйти на связь с Ольгой было моё решение. Вернее, я узнал перед аварией, что он давно собирался это сделать, но… – он отворачивается и подходит к окну, став спиной ко мне. – Моя мать не давала ему это сделать много лет.
У меня ком к горлу подступает и сдавливает дыхание. Я смотрю в его спину, а потом подкашивающимися ногами подхожу к стулу и сажусь. Он стоит, а я сижу, спинами друг к другу.
– У него не было нигде в записях ни адреса, ни телефона. Только фото с вашей матерью и маленькой Олей, где написан был год. Фамилию вашу я уже выбил от своей матери, – он отошёл от окна и сел в кресло, чтобы видеть моё лицо.
– Что с ним случилось? – опустив голову, тихо спрашиваю я.
– Авария. Врачи говорят, что он может долго в таком состоянии пробыть, а может уже и не выйдет, – сдавленным голосом говорит Даниил. – Прости, но про то, что у него есть дочь я узнал только недавно. Родители никогда не говорили со мной об этом.
Я поднимаю на него взгляд, а он смотрит куда‑то вперёд в пустоту. Потом, очнувшись, спрашивает:
– Так ты его дочь? – упирает руки в стол, слегка наклонившись ко мне, – Я думаю да. Потому что сегодня я понял, что ты очень похожа на него, – улыбается Даниил.
На глаза мне наворачиваются слёзы. Сама не знаю почему, так как я не чувствовала к отцу любви. Я его никогда не видела и не знала. С чего бы мне плакать? И тут я осознаю от чего плачу. От обиды, от боли, что у меня его отняли. Отняли годы, которые мы могли бы провести вместе, за которые он подарил бы мне свою отцовскую любовь и заботу. Никогда не думала об этом. Всегда считала, что я живу полной жизнью, но из детства нахлынули воспоминания, когда я чувствовала, что чего‑то не хватает, и теперь понимаю, чего.
Я вытираю пальцами слезинки с лица и прикрыв рот ладонью, шумно выдыхаю, пытаясь успокоиться. «Нет, я не должна плакать. Я сильная», – успокаиваю себя.
– А что это изменит? Я его никогда не видела и не знала. Никаких чувств к нему не испытываю. Да и он уже тоже не сможет этого осознать! Верно? – смотрю на мужчину с ненавистью. – Так что оставим всё как есть, – резко разворачиваюсь и выхожу из кабинета.
Возвращаюсь к работе. Как не пытались коллеги меня разговорить, безуспешно. К разговорам я сегодня не расположена. Перед обедом приходит главный конструктор и делает объявление:
– Всем, у кого есть перспективные заказы, которые можно в конкурсе «вырвать» у конкурентов, подготовить презентации. Срок две недели, – Николай Алексеевич окидывает весь отдел взглядом. – Жду от каждого по презентации. Работаем!
Все сразу начинают обсуждать проекты, шептаться. Лена начинает паниковать, потому что у неё пока не было ничего перспективного, только один проект уже в работе.
– Лен, я могу тебе отдать конкурс на проект по оборудованию хлебопекарного комбината. Вчера поступил запрос,
– Лена смотрит на меня с надеждой. – У меня и так работы полно и презентацию есть на что делать.
– Поля, ты чудо! Спасибо, – радуется она.
– Брось, – улыбаюсь я. – Зачем мне столько работы, если я с ней не могу справиться.
Это было так, тем более с каждого полученного заказа мы получаем премию, а Ленке деньги нужны, потому что ей двоих пацанов поднимать нужно, которые уже в школу ходят.
Глава 7. Деловая сделка
Вечером звонит сестра. Она очень возбуждена новостями об отце и эмоционально рассказывает о своих впечатлениях.
– Слушай, этот Даниил оказывается очень хороший человек. Воспитанный, внимательный. Он рассказал, что отец хотел приехать, но случился несчастный случай, – она всхлипывает плача. – Он предлагает даже поездку к отцу оплатить. Как думаешь стоит поехать? – снова всхлипывает. – Отец может уже и не выкарабкается.
– Делай, как тебе сердце подсказывает. Если ты хочешь его видеть, то езжай, – вздыхаю я. – Может, потом будет поздно.
– Ты права. Даниил сказал, что мама и ты тоже можете поехать, если захотите.
– Надо же какая щедрость, – с сарказмом говорю я.
– Поль, зря ты так. Он хороший, – всхлипывает снова Оля, вытирая нос платком. – Он сказал, что ничего не знал… не знал, что у отца есть дети от первого брака.
– Отца? Он ему не отец! Он был не настолько маленьким, чтобы не понимать этого! – с негодованием выпаливаю я.
– Ну он его воспитал, поэтому так и называет…, – возражает сестра.
– Вот именно воспитал! Чего мы были лишены. Не так ли? Ещё Даниил мне признался, что до аварии его мать мешала отцу приехать к нам, – я завожусь ещё сильнее. – Поэтому не хочу ничего общего иметь с этой семейкой. Пусть катятся ко всем чертям!
Оля молчит и опять всхлипывает. Слышу, что плачет сильнее.
– В общем, езжай. Я чувствую, что тебе это нужно, а я пас.
Пауза и молчание, которое нужно было разорвать, но никто не решался.
– Олька не раскисай, хочешь езжай. Это твоё право.
– Хорошо…. Ладно, Поль. Пока.
– Пока!
Я смотрю в одну точку на стене. Внутри у меня всё клокочет от негодования. Подхожу к окну, сложив руки на груди, и думаю: "Давно я так не бесилась. Нужно выпустить пар". Открываю ящик в столе и начинаю в куче разных документов и корочек искать ту самую. «Вот она!», – кладу карточку члена ФПСР[1] в сумочку к паспорту. Натягиваю чёрные узкие джинсы, белую рубашку, собираю волосы в хвост.
– Ты куда? – спрашивает мама.
– Прогуляюсь, – отвечаю я, натягивая чёрные кожаные ботинки на шнурках и кожаную куртку. – Я не очень поздно.
– Пока! – целую маму в щёку. – Ложись спать, меня не жди.
– Хорошо. Пока
[1] ФПСР – Федерация практической стрельбы России
