Кровь алая и кровь серая
– Бери‑бери, не стесняйся! Пусть все видят, что ты – моя баба и я тебя в состоянии обеспечить. Надевай, кому говорят!
Доктор Ровенски взяла цепочку и застегнула на шее. Зайрут удовлетворённо кивнул:
– Вот, молодец. Будешь хорошо себя вести – ещё подарю. А сейчас – пошла вон!
– А куда мне идти‑то? – Вита принялась нарочито медленно одеваться.
– Выметайся в коридор и сиди тихо. Я потом отвезу тебя в госпиталь. Там будешь прислуживать моему лекарю. Ему помощь сейчас нужна. Как там звали этого местного коновала?
– Райнер…
– Ну да, что‑то типа этого… Так вот, его дохлым на заднем дворе нашли. Поэтому пока придётся нам взять эту богадельню на своё попечение. Тут ты и пригодишься.
*
Пару часов спустя Вита, закутанная с ног до головы в серый балахон, предстала перед назардимским лекарем Хайшином. Это был высокий худой мужчина с густыми бровями и крупным острым носом. Он придирчиво уставился на доктора Ровенски своими узкими тёмно‑синими глазами:
– Ты, что ли, та баба, что якобы что‑то в медицине смыслит?
– Ну я…
– Не «ну я», а «да, господин Хайшин»! – лекарь раздражённо ударил Виту по плечу. – Не будь ты Зайрутовой девкой, уж я бы тебя манерам поучил! Значит так. Будешь меня слушать, поняла? И не пытайся тут себя самой умной выставлять! Нет у баб мозгов, ваше дело – рожать да мужу прислуживать! Ух, келлаш! Я‑то не такой великодушный, как господин Зайрут, у меня не забалуешь… Сейчас мы поедем в раттанийский госпиталь. Ты там, говорят, уже неплохо в исследованиях крови продвинулась. Вот и продолжишь. Мне за вакцину хорошие деньги пообещали, ты мне их и заработаешь. Но если хоть кто‑то узнает, что это не я исследованиями занимаюсь, я тебе голову оторву, и это не шутка. Ты здесь – никто, грязнокровка, тупая баба, которой мы – по нашему великодушию – дозволили быть санитаркой. Поняла, дура?
– Да, господин Хайшин, – процедила сквозь зубы Вита, поправляя сползший с головы платок. Лекарь грубо схватил её за рукав и втолкнул в невысокую повозку, обшитую лиловой тканью. Доктор Ровенски, упав на пол, попыталась было подняться и устроиться на сиденье, но Хайшин ударил её каблуком по плечу:
– Нечего обивку марать! На полу сиди!
Вите осталось только повиноваться. Она забилась в угол, поглядывая исподлобья на Хайшина. Тот спокойно достал из кармана расшитого золотом кафтана богато украшенные чётки и принялся неспешно перебирать их, тихо, чуть нараспев бормоча молитву. Лекарь прикрыл глаза и откинул голову на обитую красным бархатом спинку сиденья. В таком положении он провёл всю дорогу.
Когда повозка остановилась возле ангара‑госпиталя, Хайшин резко смолк, схватил Виту за шиворот и вышвырнул наружу. Та вскрикнула, пропахав коленями и руками гравийную дорожку. Лекарь ударил Виту ногой в спину:
– Давай, поднимайся! Развалилась тут!
Доктор Ровенски встала, вытирая окровавленные ладони о подол мешковатого платья. Она не стала дожидаться, пока Хайшин снова ударит её и, заметно хромая, побрела ко входу в ангар. Лекарь последовал за ней, брезгливо прикрывая лицо ярко‑красным шарфом с золотыми кистями.
– В лабораторию иди! – пробурчал Хайшин, подтолкнув Виту в спину. Вдвоём они вошли в уже знакомый доктору Ровенски закуток. Там стояло несколько ящичков с пробирками, в которых находилась взятая на анализ кровь пациентов.
– Так! – лекарь указал в сторону этих ящичков. – Сиди тут и работай! И до вечера не смей носа отсюда казать, поняла?
– Поняла… господин Хайшин, а можно мне хотя бы воды – раны промыть? – Вита показала лекарю свои ободранные ладони.
– Обойдешься! – злобно бросил он, развернулся и вышел. Доктор Ровенски вздохнула и отодвинула один из ящиков, из которых была составлена «кровать». Под ним, в ямке в земляном полу, лежала небольшая коробка, завёрнутая в тряпицу. Вита достала оттуда флакон с голубоватой жидкостью, протёрла ею руки, убрала коробку обратно в тайник, и села за стол. Нужно было продолжать работу, несмотря ни на что…
*
На следующий день Хайшин вёл себя с Витой немного учтивее и даже дал какую‑то пахучую мазь – чтобы раны на руках заживали быстрее. Взяв флакончик со снадобьем, доктор Ровенски заметила, что на щеке у лекаря красовался огромный кровоподтёк. Чуть позже она подслушала разговор двух прислужниц, из которого узнала, что Зайрут был жутко недоволен тем, что Хайшин «подпортил товарный вид у его собственности». В тот же вечер наместник нацепил Вите на лодыжку золотой браслет с кучей звенящих подвесок, а лекарь с того дня перестал трогать свою подчинённую, сведя всё общение к паре‑тройке лаконичных приказов.
Так прошло несколько дней. Вита полностью погрузилась в работу. Большая часть анализов, взятых ещё при докторе Райнере, оказались испорчены, поэтому пришлось всё начать с начала. Количество пациентов не уменьшалось. Один умирал, но его место занимали двое, а то и трое новых. Возвращаясь в резиденцию Зайрута, Вита валилась с ног. Наместник, как ни странно, относился к этому с пониманием. Он выдал доктору Ровенски фарфоровый чайник и мешочек с травяным сбором, наказав заваривать по две чайных ложки. Вкус у напитка был отвратительным, но усталость он снимал.
Вита уже почти смирилась со своим положением походно‑полевой жены наместника. По крайней мере, у неё хотя бы сохранялась возможность работать и искать средство от недуга. И вот, в один прекрасный день произошло то, чего доктор Ровенски ждала: в одной из пробирок кровь окрасилась в золотистый цвет. А это значило…
– Не может быть! – потрясённо прошептала Вита, глядя на пробирку. – Есть! Есть! Господин Хайшин! Подойдите сюда, пожалуйста!
– Чего орёшь, Витка? – раздражённо ответил главный лекарь, заглядывая за занавеску. – Что ты там нашла?
– Посмотрите! – Вита протянула Хайшину пробирку с кровью. Лекарь, нахмурившись, посмотрел на золотистую пену:
– Первый раз такую чистую реакцию вижу… Но это получается…
– Мы подходящего кандидата обнаружили, – боясь поверить в свою удачу, прошептала Вита. Хайшин несильно ударил её по спине:
– Не перебивай, дура! – потом посмотрел на ярлычок, наклеенный на пробирку. – Быстро мне номер двадцать семь нашла!
– Слушаю и повинуюсь! – едва заметно улыбнулась в платок Вита и побежала в дальний угол ангара, где на полу, на грязной соломе, вповалку лежали больные. Доктор Ровенски принялась быстро просматривать бирки на их запястьях.
– Так, так… что же они вперемешку‑то так… Семнадцатый… Сорок четвёртый… Двадцать первый… Тридцатый… Есть! Двадцать седьмой! Ох ты ж пресвятые купола…
