Кровь алая и кровь серая

– Говори.

– Вы… вы же, судя по вашему виду… из Высокородных, так ведь?

Вита покосилась на Лишрана. Светлые волосы и бледно‑голубой оттенок кожи – как ей рассказывал в своё время Зайрут – действительно были свидетельством принадлежности к древнему и весьма знатному назардимскому роду.

– Да, так и есть, – кивнул новый наместник. – А тебя это удивляет?

– Нет, просто… я думал, что Высокородные все в Назардимии остались… Ну и кроме того… вы же можете себе любую женщину заполучить, зачем вам эта грязнокровка?

– Я не обязан перед тобой отчитываться. А теперь, – наместник выразительно посмотрел на Зайрута, – Оставь‑ка нас.

– Понимаю, понимаю, – Зайрут ухмыльнулся, погладив бороду, и украшения в его косах зазвенели. – Она вас не разочарует, поверьте.

С этими словами он, пятясь, вышел из комнаты и аккуратно затворил за собой дверь.

– И не подслушивать там! – крикнул ему вслед Лишран.

Убедившись, что Зайрут действительно ушёл, новый наместник посмотрел на доктора Ровенски и прошептал:

– Ну, здравствуй, что ли, Вита…

– Эдмунд, – Ровенски повисла у него на шее, прижавшись щекой к плечу. – Если бы ты знал, как ты вовремя…

– Тихо, тихо. Всё хорошо теперь. Надеюсь, эта синяя краска с кожи хорошо оттирается… Ты мне лучше скажи, этот тип, Зайрут, он не обижал тебя?

– Не сказала бы, – улыбнулась, шмыгнув носом, Вита. – Он даже назначил меня временной женой. Манер у этих ребят, конечно, никаких, но обращались со мной сносно. Только вот… только… – и она опять заплакала.

– Что такое?

– Эдмунд… пойдём… Ты должен это увидеть…

*

– Но… как такое могло произойти? – профессор Ловеч с такой силой принялся протирать очки, что стёкла на них едва не треснули, и снова уставился на Двадцать седьмого. Тот по‑прежнему спокойно спал на кушетке. Вита, вытирая слёзы уголком своего платка, прошептала:

– Я не знаю…

…За пару часов до этого доктор Ровенски с энтузиазмом принялась приводить Двадцать седьмого в порядок. Сперва она решила вымыть бедолагу. Водные процедуры явно пришлись пациенту по вкусу: он окончательно успокоился и даже, казалось, повеселел.

– Вот, это мне нравится, – орудуя губкой, подмигнула доктор Ровенски. – Потерпи, сделаем из тебя человека. А там, глядишь, может и головушку твою починим. Ну‑ка, открой рот, дружок. Ты смотри! Да у тебя почти все зубы целы. Ты просто везунчик, Двадцать седьмой. А что у тебя с глазом?

Вита осторожно принялась удалять корку из крови и грязи, покрывавшую всю правую половину лица её подопечного. Увы, здесь Двадцать седьмому повезло не так сильно, как с зубами.

– Ох‑ох‑ох, – доктор Ровенски вздохнула. – Кто же тебе глазик‑то выбил, бедолага? И с волосами у тебя, смотрю, печаль. Один сплошной колтун на голове. Ты уж не обессудь, приятель, но я тебя налысо побрею. Да ты не переживай, волосы – не ноги, отрастут. Только сперва раны твои обработаю, хорошо?

Двадцать седьмой промычал что‑то невразумительное. Вита осторожно начала промывать раны на груди пациента. Тот стойко переносил её манипуляции, хотя вряд ли испытывал от этого удовольствие: ведь его кожа местами была содрана до мяса. Неожиданно доктор Ровенски остановилась, прищурив глаза:

– Опаньки, да тут, я смотрю, хирургическое вмешательство было. И не одно, – Вита осторожно провела пальцами по левой стороне груди Двадцать седьмого. – И, глянь‑ка, ведь качественно зашито‑то! Я бы и сама так сде…

Тут доктор Ровенски осеклась, выронив губку, и та с громким хлюпаньем шмякнулась на пол. Вита тихонько выругалась. Она схватила пациента за левое запястье, зачерпнула в тазу воды и принялась оттирать его ладонь от грязи. Под ней быстро проступил продолговатый шрам. Доктор Ровенски ахнула, едва устояв на ногах. Трясущимися руками Вита взяла новую губку, обмакнула в мыльный раствор и медленно, словно в трансе, несколько раз провела ею по правому плечу Двадцать седьмого.

– Нет… – прошептала она, опускаясь на корточки, – нет, нет, не может этого быть…

Плечо Двадцать седьмого посередине, словно браслет, опоясывал причудливый шрам. И, несмотря на грязь, было хорошо видно, что кожа по обе стороны от него имеет разный цвет…

*

– И что с ним? – Эдмунд, поправив очки, склонился над Рэем. – Ты можешь сказать?

– Физически он, хоть и потрёпан изрядно, но в целом более‑менее в норме. Ничего критичного, – Вита вздохнула, глядя в пол. – Но рассудок… полностью потерян, я даже не знаю, что это… Эдмунд… Мы… мы должны его как‑то отсюда вывезти…

– Пожалуй, это не проблема. Твой бывший парень, этот Зайрут, похоже, весьма любит деньги. Думаю, за пару тысяч золотых он согласится, чтобы я забрал из Нумгема не только тебя.

– А откуда у тебя столько денег, Эдмунд?

– О, это было просто. Мне от Дэйзила остался в наследство такой забавный агрегат. Мечта алхимика, можно так сказать. Делает золото из чего угодно. Так что, я сейчас – богатый и уважаемый человек. Я купил себе документы и стал назардимцем из весьма знатного рода.

– Да ты просто мастер маскировки…

– Что поделать, видно, судьба у меня такая…

– А что с Тилем, ты знаешь? Он в Лурре?

– Сейчас нет. Они с Клаусом вынуждены были уехать… кое‑куда. Надеюсь, скоро дадут о себе знать… Кстати, Рихард Бирецки – он тут неподалёку, со своими бойцами стоит – сообщил, что капитан Кшанди готова нас принять на борт.

– Кшанди? Та самая? Капитан воздушных партизан?

– Да, и поверь мне, ты очень обрадуешься, когда её увидишь.

*

Александра дремала на песке возле реки, подставив бледное тощее тело скупым лучам осеннего солнца. Несмотря на прохладную погоду, на ней не было надето ровным счётом ничего. Даже неизменная маска валялась за камнем неподалёку. Сашино лицо было спокойным и расслабленным, она впервые за долгое время улыбалась…

…За день до этого Александра и Василина, сопровождаемые Вэйлом, впервые оказались в укрытом в горах монастыре. У самого входа их уже ждал отец Кассиний. Монах сильно похудел и осунулся, в его чёрных волосах появилось несколько седых прядок. Но увидев гостей, Кассиний тут же заулыбался, и словно в миг скинул десяток лет.

– Господь услышал мои молитвы, – монах подошёл к Василине и Александре и обнял их. – Я знал, что вы живы, я всегда в это верил…

– Я так рада видеть вас, отче, – Саша крепко прижалась к Кассинию. – Я тоже надеялась, что вы смогли спастись…