Лавандовая ветвь
Чмокнув брата в шершавую от щетины щеку, я поскакала к остановке. Сегодня до работы меня будут сопровождать The Neighborhood и моя любимая песня «Sweater Weather». Вновь позабыв о нормах этикета, я громким шепотом растягивала припев в самом дальнем углу автобуса, наблюдая за спешащими автомобилями. Эта песня всегда щемила душу. Может, потому, что мне хотелось, чтобы кто‑то предложил согреть мои руки в рукавах свитера, или потому, что иногда во мне проскальзывали надежды на… романтику? В конце концов, иногда меня действительно задевало то, что Коннор совершенно позабыл об ухаживаниях, заботе и внимании. Но ведь и я погрязла в делах. Не знаю.
За последние четыре года я превратилась в ржаной сухарь. Да и мой парень не уступал мне в черствости. То есть я вроде бы очень даже добра и сострадательна, но бываю скупа на эмоции. После смерти отца я отключилась от мира и каждый день по камешку выстраивала стену вокруг своей души. Единственным жителем моего каменного царства стала заветная цель. Только ее я впустила и только ради цели продолжала жить. Цель заключалась не только в приобретении кофейни, но и в ее процветании, развитии, расширении. И сейчас, слушая лирические тексты, глядя, как кипит жизнь за окнами автобуса, я размышляла о том, правильное ли приняла решение, отгородившись от мира и работая, не видя света.
«А что тебе остается, Селина? У Пабло теперь своя семья, и за старшую остаешься ты», – подсказал мне разум. Верно. Я не могла предать близких, не имела права опускать руки и бросать все в тот момент, когда в кафе наконец повалили клиенты. Только не сейчас. Если выручка к концу апреля продолжит расти, я позволю себе нанять сотрудника да хоть и на два дня в неделю.
Но что насчет моей эмоциональной черствости? Взять хотя бы ту страшную ночь, когда я встретила Дьявола. Да, мне было до смерти страшно, я бежала быстрее любого марафонца, но страх быстро отошел на второй план, ведь я не могла позволить себе отвлекаться и отдыхать, мне ежедневно следовало быть в кафе со свежей головой. Страх мог поколебать мой дух, и тогда я бы не выстояла. Нет уж, Селина Гарсия не будет бояться никаких Эльбергов и Дьяволов. Я всего лишь пешка в их игре, и им не нужно тратить на меня время и ресурсы. Наверное.
Открывая свое детище по приезде в доки, я вспомнила, что совершенно забыла включить телефон и забежать за новой сим‑картой.
– Была не была… – вздохнула я и включила телефон, удерживая кнопку блокировки.
Отложив смартфон, я принялась подключать кассовый и кофейный аппараты, подготовила десерты и побежала готовить суп. Сегодня вторник, значит, посетителей ждет наваристый борщ, рецепт которого моя бабушка когда‑то выпытала у своей подружки‑украинки. Борщ был редким явлением в Англии, по крайней мере в Бирмингеме, и его любили ничуть не меньше острого испанского супа.
Как я жалела, что у Эбби сегодня занятия. Раньше в утренние часы кафе пустовало, и я могла растягивать удовольствие от готовки, напевая песни и пританцовывая на кухне, сегодня же я отбегала от плиты не меньше семи раз, чтобы обслужить клиентов. Некоторых из них я видела уже в третий, а то и в четвертый раз.
– Знаете, ваш латте… у него идеальные пропорции. Раскроете секрет? – перегнулся через стойку нахальный парень лет двадцати пяти, зазывно подергивая бровью.
Конечно, я любезно его отослала, всучив бумажный пакет с эклером. К двум часам дня я зарядилась инициативой и амбициями от притока новых посетителей. Живот предательски заурчал от голода, и я метнулась за тарелкой супа, благо, клиентов на горизонте не было и от тарелки вкуснейшего борща меня отвлекала лишь вибрация телефона. Не переставая есть, я одним пальцем пролистала все уведомления.
Эбигейл прислала около десяти сообщений, шесть из которых были разгневанными смайликами. Она переживала о моем состоянии и грозилась устроить взбучку, если я ей не отвечу «сейчас же!». Были и сообщения от Коннора.
К: Селина, что происходит? Сбежала, ничего не сказав, еще и на сообщения не отвечаешь!
К: Я тебя обидел?
К: Сегодня вечером заберу тебя с работы.
– О‑о‑о, нет, – вздохнула я, промахнувшись ложкой и заляпав супом столешницу.
Ведь через восемь часов я буду с ног валиться! Наконец я пролистала до последнего сообщения:
Р: Как некрасиво игнорировать. Не говоря уж о вашей невежливости в кофейне.
– Подонок! – буркнула я с набитым ртом.
– О моя добрая душа… Я что‑то не так сделал?
Я резко отбросила ложку, расправила фартук и вытерла грязные губы. Мои глаза чуть не выпали из глазниц, когда встретились с глазами мистера Берча.
– Мистер Берч! Как я рада вас видеть! – Позабыв обо всех приличиях, я обняла старика. При виде его потертого берета и густых бровей стало теплее, я воспринимала его почти как члена семьи.
– А я‑то вас как, душенька… Супчика бы…
– Конечно! Вы, верно, помните, что по вторникам борщ?
– Да уж, не забыть…
Старика тяжело было временами понять, но, кажется, я уже свыклась с его обрывистыми репликами. Налив ему щедрую порцию первого, я положила на десерт его любимый фисташковый эклер и сварила эспрессо. Следовало воспользоваться моментом и расспросить Берча о той злополучной ночи, но только так, чтобы он не догадался о том, что я была неподалеку.
– Вы пообедаете здесь? – спросила я.
– Да я затем и пришел!
– Присаживайтесь, мистер Берч!
Я помогла ему расположиться за столиком, который обычно занимала Дороти. Кстати о Дороти, уже почти три часа, а она еще не заходила. А ведь по ней часы сверять можно!
– Эх, милая моя Селина…
Старик взял в руку ложку, и от моего внимания не ускользнуло, как та дрожала. Глаза мистера Берча блестели от скопившихся слез, и, если старик сейчас расплачется, моих слез тоже не миновать.
– Нет больше моей лавки, Селина. Отобрали мою душу! – Он потянулся за перепачканным носовым платком.
– Как же так, мистер Берч? Я просто оторопела, когда узнала, что вы продали свой магазин! Что вы, не плачьте, мистер Берч, не то я тоже заплачу!
– Продал?! Да ни за какие деньги я бы его не отдал! – возмутился старик. – Отобрали его у меня.
– Отобрали?! Но кто? – Я старалась изобразить удивление.
– Эти… – Он сплюнул с досады. – Бандиты, будь они прокляты! Они давно ко мне подбивались, еще зимой предлагали выкупить лавку. Я их и послал. Они тогда предупредили, что… пожалею.
– Да зачем же им именно ваш магазинчик, мистер Берч?!
– А поди разбери этих… – Старик приступил к обеду, так что я выжидала, пока он прикончит борщ. – Я вот зачем к тебе пришел, Селина. Может ведь и до тебя дойти! До твоего кафе.
– Моего кафе? Бросьте, более невыгодного расположения не найти…
– Есть у меня одна мысль, не старый же я дурак! Хотя старый, но все же не дурак. Эта антикварная лавка – шелуха. Иллюзия. Они неспроста выбрали ближайшее к Бирмингемскому каналу место, помяни мое слово…
От такого предположения по коже поползли мурашки, я взяла себя в руки и участливо поинтересовалась:
