Лето в пионерском галстуке

– А что так грубо да по фамилии? – делано обиделся Юрка.

Но Ира не обратила никакого внимания на его тон:

– Бегом с крыши! Быстро!

– Прям быстро‑быстро? Ну как скажете.

Юрка поднялся и шагнул к торцевому краю крыши, делая вид, что собирается спрыгнуть.

– Ой нет, Юрочка, не надо! Не так, спускайся как залез, не прыгай! Только не прыгай, – запричитала Ира, но, взглянув на Юркину коварную улыбку, взмолилась: – Володя, ну сделай же что‑нибудь!

Володя прищурился, прикидывая высоту крыши, и совершенно спокойно спросил:

– Так ты на речку с нами идешь?

Ребятня заголосила: «Давай!», «Да‑да‑да», «Давай с нами, Юла!»

– Ну не знаю, мне еще матрасы нести надо… А может, вы меня отпустите, Ира Петровна? Митька их сам отнесет… – Юрка опасно покачнулся на носках у самого края.

Ира Петровна тоненько, испуганно пискнула:

– Да иди ты куда хочешь, только слезь уже по‑нормальному, Конев!

Юрка пожал плечами – мол, почему бы и нет? Присел и все‑таки прыгнул. Ира Петровна вскрикнула, а когда Конев, целый и невредимый, вышел из кустов, ойкнула.

– Там матрасы свалены, – улыбнулся Юрка. – Не доверяете вы мне, Ира Петровна, членовредителем меня считаете, а зря!

Ира облегченно вздохнула, даже пошатнулась.

– Ой, Конев, уйди ты уже с моих глаз! – и ушла сама. ***

На желтом песке двумя ровными рядочками разместилось двадцать пар детской обуви. Неподалеку на разостланных полотенцах в грациозных позах застыли Полина, Ульяна и Ксюша, подставляя тела солнечным лучам. Еще чуть дальше, в тенечке, расселась с томиком Чехова скучающая Маша. Взглянув на Сидорову, Юрка отчего‑то вспомнил изречение Антона Павловича о висящем на стене ружье, которое непременно должно выстрелить. Почему – он и сам не понял. В Машином виде не было ничего угрожающего, скорее наоборот, только романтичное – ее светлое платье в воланах колыхалось на ветру, то и дело оголяя золотистые ляжки. «И когда же она успевает загорать?» – удивился Юрка.

Не найдя, да и в общем‑то не особенно стараясь найти ответ, отвернулся и заметил на другой стороне пляжа Ваньку и Миху, которые, как видно, тоже завершили все свои общественно полезные подметания площадей и растянулись на полотенцах. Но Юрка прошел мимо них, его интересовали не приятели и не девушки, а Володя.

Тот стоял по щиколотку в воде и сосредоточенно смотрел на вверенных ему малышей. Речка лениво катила низкие волны, мерцала солнечными бликами, сверкала брызгами, летящими из‑под детских ладошек. В лягушатнике, обнесенном сеткой и буйками, барахтался и визжал пятый отряд – вода будто кипела. В дрейфующей за ограждениями лодке сидел физрук Женя, то и дело ворча на смело несущегося к буям Олежку. Лена, вторая вожатая пятого отряда, тоже была на пляже, сидела на вышке, следила и командовала в рупор, но, в отличие от Володи, оставалась вполне расслабленной и довольной.

– Пчелкин, прекрати брызгаться! – приказал Володя.

Пчелкин прекратил, но стоило вожатому отвести взгляд, как он захихикал и снова ударил ладошками по воде.

Несколько шагов – и Юрка оказался возле Володи, но не успел и рта раскрыть, как тот отмахнулся:

– Некогда. Потом. Извини. – Не поворачивая головы, Володя боковым зрением заметил новое нарушение и крикнул Юрке в самое ухо: – Пчелкин! Еще раз – и пойдешь на берег!

Оглохший Юрка беспомощно захлопал глазами. Зато, кажется, Володино внушение сработало, ибо Пчелкин, как и остальные малыши, больше не брызгался и не толкался. Вернее, ребята продолжали делать и то и другое, но теперь осторожно, без угрозы для жизни и здоровья товарищей.

Юрка потер правое ухо, в котором все еще звенело, и от греха подальше отправился обратно на пляж. Он не решался отвлекать Володю, по крайней мере пока Пчелкина не высадят на берег, ведь бледный от волнения вожатый с каждой минутой становился все более нервным. Юрка бы только помешал ему.

Ванька, завидев товарища, замахал руками, приглашая присоединиться. Юрка с готовностью уселся на полотенце. Слушая приятелей в половину оглохшего уха, он постоянно отвлекался то на Володю, то на девчонок ПУК, то на Машу. Последняя, кстати, только притворялась, что читает, на самом же деле поглядывала сперва строго на кокетливых девушек, затем нежно – на Володю. Ждала: не посмотрит ли деловитый вожатый в ее сторону? Не смотрел. Володя вообще игнорировал всех: и Машу, и «душистую» троицу, и Юрку. Вожатый был крайне напряжен, сосредоточенно следил за плещущейся в воде малышней, не сводил с них глаз и, кажется, даже моргать пытался как можно реже.

– Юрец, будешь в двадцать одно? – Миха вынул из кармана карты.

– Раздавай, – рассеянно буркнул Юрка и, сняв сандалии, уселся по‑турецки. – На что играем, на щелбаны?

Постоянно увлеченный чем угодно, кроме карт, Юрка проигрывал. Причем сокрушительно. Лоб саднило от щелбанов, казалось, он даже чувствительность потерял, а ребята все поднимали и поднимали ставки.

– Взлет‑посадка? – предложил, хитро прищурившись, Миха. Ванька потер руки, Юрка кивнул.

Играя в подкидного дурака, он наконец смог увлечься – еще бы, такое наказание на кону. Но Юрке не везло. Козырей выпадало мало, и все мелочь – двойка и шестерка; у Ваньки была необычная колода, на пятьдесят четыре карты. «Они у него крапленые, что ли?» – удивлялся Юрка.

Миха вышел из игры и, злорадно улыбаясь, смотрел на товарищей и в нетерпении разминал руки. Во взгляде читалось: «Сейчас я вам такую взлет‑посадку устрою, в глазах потемнеет». И самое жуткое: Миха действительно отлично умел ее отбивать.

Выложив последний козырь, Юрка поежился: у него осталась всего одна карта – десятка пик. Он влип. Ванька подпрыгнул на месте и выкинул козырную даму с победным криком: «Н‑на! Бей!» Юрка с досадой плюнул. Он продул. Вздохнул и подставил Михе голову.

Бах! Его шлепнули жесткой ладонью по лбу – взлет. Юрка по инерции запрокинул голову. Опомниться не успел, как… Бабах! Его со всей дури бахнули по затылку. Юрка клюнул носом, еще чуть‑чуть – и уткнулся бы им в грудь. В глазах сначала вспыхнуло, потом и правда потемнело.

– Ну я вам отыграюсь! – прошипел он, пытаясь проморгаться. – Последний раз, на желание?

– На какое?

– А как проиграешь – расскажу.

– Только не неприличное! И чтобы без вожатых! Я больше не буду за Ириной с ножницами бегать, предлагать ее подстричь.

– Идет.

Юрка собрал волю в кулак. Думая, запоминая карты противников и просчитывая ходы, он умел выигрывать вообще без козырей. Но Юрке на этот раз повезло – тройка, семерка и туз. Ну он им покажет!

И показал! Мало того что вышел первым – теперь загадывать желание можно не просто по договоренности, но и по праву, – так еще и просчитал: проигравшим будет «взлетно‑посадочный» Миха. И не ошибся. Бросив на полотенце свои карты, настороженный Миха пододвинулся ближе: