Лето в пионерском галстуке

Вдалеке на эстраде играла музыка, но ветер дул в другую сторону, звуки доносились неразборчивые, и Юрка не смог узнать песню. Вместе с музыкой звучали и завлекающе веселые голоса.

Повинуясь старой – еще со времен музыкальной школы – привычке, Юрка разминал руки: тянул пальцы и хрустел суставами. Его охватило нетерпение – скорее бы на дискотеку. Вот уже вытащил Володю из отряда, пять минут – и они будут на танцплощадке, а там Ксюша. Но Володя, похоже, никуда не собирался, и Юрка, не выдержав, поторопил:

– Ну, что сидим? Пошли на дискотеку!

– Нет. – Тон был категорический. Володя кивнул на темные окна. – Я Лену танцевать отпустил, пока не вернется, никуда не пойду. Не могу оставить детей одних.

– Вот засада! Как жаль… – раздосадованно протянул Юрка.

– Почему жаль? Почему засада? – оживился Володя. – Ты что, на меня рассчитывал? Но мы же не договаривались, да и вообще я не люблю дискотеки. Постой‑ка… – Он нахмурился и вдруг встрепенулся, что‑то вспомнив. – Меня сегодня уже приглашали. Ульяна. Да, точно, Ульяна, а теперь ты. Говори, что вы задумали?

– Ничего. Просто девчонки слезно просили привести тебя туда. Танцевать с тобой хотят, все дела.

– Что еще за «все дела»? – хохотнул Володя. – Какие у меня могут быть с ними дела?

– Сам знаешь какие, – подмигнул Юрка и осыпал его роем вопросов: – Они что, тебе не нравятся? Ни одна? Совсем? Или ты уже с кем‑то гуляешь? С Машей?

– C чего это ты взял? Нет, даже не в этом дело! Я – вожатый, а они – пионерки. Такие тебе и «все дела». А ты что тут сидишь? Тебя ведь ничего не держит, шел бы, веселился.

«Действительно, – мысленно кивнул Юрка сам себе. – И без Володи музыка играет». Это мероприятие являлось самым интересным, желанным и долгожданным для пионеров, и даже Юрка обычно не был здесь исключением. Но сейчас его неожиданно обуяли сомнения. Что он будет там делать? Смотреть, как девчонки танцуют друг с дружкой, сидеть в сторонке и при всей Юркиной показной смелости жутко стесняться кого‑нибудь пригласить? Да и кого? В прошлой смене была Анечка; в этой смене нет ни ее, ни кого‑то хоть сколько‑нибудь симпатичного. Он планировал заполучить обещанный Ксюшей поцелуй, но без долга, то есть Володи, нет платежа. Что делать на дискотеке, если не танцевать? Сидеть в сторонке с Ванькой и Михой, вести скучные беседы о скучном? Или патрулировать вдоль, поперек и по диагонали танцплощадку – в одиночестве или с веселыми, но уже надоевшими товарищами? Незачем и не для кого оказалось Юрке идти на дискотеку.

Можно было бы еще поуговаривать Володю, но, сказать по правде, Юрке уже не хотелось на танцы даже с ним – как‑нибудь в следующий раз выполнит свою часть уговора. А сегодня ему и тут хорошо, под ясным небом, где ни единого облачка не закрывало яркого света звезд да тонкой полоски луны.

– А тебе не будет тут уныло одному? – придумал он спросить, чтобы не сидеть в тишине.

– Хотел сценарий почитать, но света мало. – Володя похлопал себя по карману шорт и кивнул на единственный источник освещения – тусклую лампочку над крыльцом. – Да, наверное, будет невесело.

– Тогда я с тобой посижу.

– Ну посиди, – равнодушно ответил Володя.

– Не рад, что ли? А говорил, что скучно…

– Рад. Рад, конечно, – подтвердил Володя, но, как показалось Юрке, скованно.

Ветер переменился и принес с собой музыку. Пугачева дуэтом с Кузьминым пела о том, что «в небе весеннем падали две звезды». Звезды – правда, в небе летнем – действительно падали. Юрка заметил несколько, но желание не загадал – во‑первых, не суеверный, а во‑вторых, знал, что это никакие не звезды, а метеоры. А настоящих звезд сверкала целая россыпь, целый Млечный Путь. Разглядывая небо, Юрка думал о том, что этот вожатый Володя – парадоксальный человек. Сказал, что рад, а радуется молча, без единой эмоции на лице. При этом молчать с ним не скучно и говорить тоже. Вроде бы совсем как Ванька и Миха, серьезный и умный очкарик, но вовсе не ботаник.

Сидящий рядом «вовсе не ботаник» вздохнул и негромко промычал, прекрасно попадая в ноты: «Две звезды, две светлых повести», – но, не закончив, спросил:

– Кстати, Юр, эта усадьба далеко?

– Какая уса… А… эта. Вообще‑то нет никакой усадьбы. – С трудом разглядев в полумраке вытянувшееся лицо, Юрка удивился. – Ты что, поверил?

– Так ты все это придумал? И про великого князя, и про Русско‑японскую войну? Столько деталей… Ловко! А ты, оказывается, ничего… В смысле, не такой и оболтус.

– Кто? Оболтус? Я похож на оболтуса?

– Нет, говорю же, что нет.

– К чему тогда это «ака‑а‑азывается»? – Юрка жеманно протянул «а», передразнивая Володю. Получилось очень похоже. – Но барельеф с дамой на самом деле есть. Там, в диких яблонях, внизу по реке.

– Далеко?

– Минут тридцать на лодке. Так что насчет оболтуса?

– Ну перестань.

– Ты поэтому хорохорился?

– Ничего я не… Ладно! – сдался Володя. – От разгильдяев обычно много не ждут, разве не так?

– Я еще и разгильдяй?! – Юрка делано возмутился. Отчего‑то на душе было легко и весело, и ему захотелось подстегнуть Володю. Он твердо решил, что не отстанет, пока тот не извинится. Но Володя извиняться и не собирался.

– Сам виноват, что у тебя такая репутация.

– Я тут ни при чем. Просто этих дурацких вожатых так и тянет застукивать в самый неподходящий момент, а потом, меня не слушая, делать какие‑то свои выводы. Ты про крышу, например, слышал?

Володя скупо протянул:

– Ну… Кто‑то говорил, что ты в прошлом году…

Юрка, перебив его, принялся пародировать писклявый голос Ольги Леонидовны:

– «Конев совсем распоясался – прыгает на хрупком шифере, ломает казенное имущество, подвергает опасности свое здоровье и нашу с вами, товарищи, репутацию как воспитателей. Негодяй этот Конев, вандал и шпана!» Тоже так думаешь, да ведь?

– Еще чего! Я никогда не делаю поспешных выводов.

– Ну‑ну, так тебе «не оболтус» и поверил. – Юрка усмехнулся. – А на самом деле все было не так. На самом деле я помогал, доставал летающую тарелку. Иду, смотрю, Анечка… – Юрка запнулся, поймав себя на мысли, что произнес это имя с излишней нежностью. – В общем, девочка из моего отряда сидит, плачет. Ну я спросил почему. Оказалось, ее тарелка залетела на крышу, она уже два дня просит завхоза достать, а тот хоть бы хны. Ей эту тарелку отец подарил, а до конца смены – день! Получалось – хрен ей, а не тарелка.

– Не ругайся, – приказал Володя скорее по привычке, чем всерьез.

Юрка проигнорировал.

– Ну я и полез. Там высота плевая – раз подтянуться и готово, делов‑то достать. Тут меня и застукали.

– А разве эта девочка не рассказала, как все было?