Летопись Океана. Старый город
– Довольно болтовни. Мистер Фокс, прошу, – вновь повелительно прозвучал голос Доуэла.
И седой капитан белоснежного фрегата, покорно вздохнув, начал свой рассказ.
ПРИМЕЧАНИЕ:
Шканцы – помост или палуба парусного судна на один уровень выше шкафута, в корму от него, где находились вахтенные офицеры и устанавливались компасы. Шканцы считались почетным местом на корабле: там зачитывались перед строем манифесты, приказы, приговоры. На шканцах запрещалось садиться и курить всем, кроме капитана корабля и флагмана.
Траверз – направление, перпендикулярное курсу судна.
Фрегат – трёхмачтовый, двухпалубный парусный корабль с мощным артиллерийским вооружением (до 60 пушек) и большой скоростью, предназначенный для дальней разведки и крейсерства.
Выбленки (нидерл.) – отрезки тонкого троса, ввязанные поперек вант и выполняющие роль ступеней при подъеме по вантам на мачты и стеньги.
Лечь в дрейф – установить паруса таким образом, что судно практически не движется.
Планшир (англ.) – горизонтальный деревянный брус в верхней части фальшборта.
ГЛАВА 6
Теперь уже почти не осталось тех, кто воочию видел один из грозных и величественных призраков океана – «Lux in tenebris». Его имя было притчей во языцех, его боялись и ненавидели, на него охотились. Несомненно, все это было справедливо и в отношении человека, владевшего этим кораблем и проведшего на его палубе если и не всю свою жизнь, то, несомненно, лучшую ее часть. Его звали Абель Кестрел, но для своей команды он был просто – Кошка, беспощадный и удачливый пиратский капитан, славившийся своим умением до костей рассекать плоть одним ударом линька. Говорили, что ему не нужна шпага, чтобы убить человека, он мог сделать это плетью… Собрав под свой флаг десятки лихих молодцов, под стать себе, он вершил суд вне суда и закон вне закона на всем архипелаге.
За его спиной всегда стоял верный друг – Морис Фанг – человек, ставший сиротой и каторжником в 12 лет и поклявшийся отомстить властям за это, укоренив пиратство и сделав его непобедимой силой. Ему это удалось не без помощи не только Абеля, но и ещё одного героя этой истории – третьего главаря братства – Шарля Доуэла…
Трое друзей, поклявшихся хранить верность избранному пути… Кто знает, как бы сложилась их судьба, если бы однажды ночью одному из них, бывшему, по слухам, колдуном и чернокнижником, не приснился роковой сон…
«Ведьма! Ведьма!» – звонко кричали дети, бросая камни и горсти песка в спину красивой рыжеволосой девочке, убегавшей от них со слезами на глазах. Босоногая ватага преследовала ее, галдя и вопя. «И мать твоя была ведьмой! Проклятье ей! Проклятье и тебе!» – вдруг крикнул из толпы мальчик постарше. Рыжеволосая резко остановилась и, обернувшись, затравленно посмотрела на толпу. Словно в каком‑то трансе вытянув руку, она указала на обидчика и размеренно, без единой эмоции, произнесла: «Гореть тебе в аду! Ты сгоришь и родители твои! И дом твой и род твой! Все сгорите… все!» Толпа детей замерла в испуге, а рыжеволосая, опомнившись, стремглав бросилась прочь. Она бежала все быстрее и быстрее – прочь из городка, туда, где она всегда чувствовала себя в безопасности – в джунгли, к берегу моря, на песчаный пляж в одинокой бухте, где никого никогда не бывало. Лишь старик – смотритель маяка – иногда удил здесь рыбу, да пару раз в сезон заходила одинокая контрабандистская шхуна. Туда, к берегу, где далеко в море вдавался скалистый утес, на котором гордо высился маяк, построенный незадолго до рождения рыжеволосой. Она бежала до тех пор, пока силы не оставили ее и она не упала ничком в траву. Горькие слезы катились по ее щекам. «Мама, мамочка, – шептала, хлюпая носом, девчонка, – где же ты теперь? Зачем ты ушла так рано?» Вдруг кто – то легонько коснулся ее плеча, ласково потрепал волосы и нежно сказал:
– Не плачь, рыжеволосая…
– Кто здесь? – испуганно вскинула голову девушка.
– Не плачь, – снова прошелестел ветер за ее плечом, – ты – сильная и тебе уготована великая судьба! Наступит день, и ты будешь решать, кому умереть, а кому жить…
– Кто ты?
– Ветер … – донеслось издали.
«Я схожу с ума, – грустно подумала девочка, – но так оно и лучше».
Поднявшись на ноги и утерев слезы, она побрела дальше к маяку…
Проснувшись поутру, пират не стал долго мучиться над разгадкой непонятного ему сна, а просто выбросил его из головы, но история тем не закончилась. Сны о рыжеволосой продолжали приходить к нему каждую ночь…
– Что вы скажите, мистер Визед? Я – сумасшедшая, да?
– … думаю, что нет…
– Тогда что же это? Почему все в округе называют меня ведьмой? Почему и за что проклинают мою мать? Кто я такая, в конце концов?
Старик улыбнулся в усы:
– Кто ты такая?! На этот вопрос можешь ответить только ты сама! Но… не сейчас. Сперва тебе придется многому научиться и избрать Путь… Твоя мать была совсем не такой, как все. Боги наградили ее особым даром – слышать голоса ветров, океана, врачевать больных одним только наложением рук, помогать роженицам разрешиться от бремени. Она была доброй и хорошей женщиной, приехавшей в Новый Свет искать счастья, но нашедшей здесь лишь боль и слезы. Когда судьба свела нас, у нее уже была дочка – Азалия. Ты была еще совсем крошкой, но у тебя уже был заметен Дар… Ты, как и твоя мать, принадлежишь к проклинаемому всюду племени цыган, хотя твой настоящий отец и был ирландцем. У тебя его волосы и цвет кожи, но глаза… глаза цвета океанской воды… мамины. Мне жаль, что твоя мать столь рано покинула наш бренный мир, но… хвала Богам, у тебя есть отчим, который заботится о тебе…
– Я ненавижу его! – прервала старика Азалия. – Он заставляет меня тяжело трудиться в доме, но не дает мне ни еды вдоволь, ни денег на новое платье. И специально посылает меня в город в базарный день, чтобы дать другим радость посмеяться надо мной.
Рыжеволосая заплакала, а старик ласково погладил ее по волосам.
– Тебе скоро 16, и ты сможешь жить, как тебе хочется, сможешь уйти от своего отчима.
– Куда же я пойду?
– Весь мир перед тобой! Тебе нужно лишь выбрать Путь… А теперь тебе пора домой. Солнце скоро сядет, а я нынче жду гостей ….
– Я всё поняла, мистер Визед… Прощайте.
– Прощай, моя милая. И хорошенько подумай над моими словами. Обещаешь?
– Да.
– Хорошо… Теперь беги.
Когда белое поношенное платье рыжеволосой перестало мелькать в густой тропической листве, старик задумчиво потер подбородок и снова, ни к кому не обращаясь, повторил:
