Лисий след на снегу

– Кто? – раздраженно переспросил Стриженов. Только детей ему сейчас не хватало.

– Дима, сын Алисы Куратовой. Мы с вами встречались однажды, лет шесть назад, помните? – Голос у звонившего был тихий и немного растерянный.

– Да‑да, конечно. – Стриженов запоздало вспомнил, что мужа Лисы зовут Олег Соломятников, и их дети носят его фамилию. А Лиса после свадьбы фамилию не меняла, сказала, что слишком долго работала на фамилию, чтобы начинать все сначала. Еще Стриженов вспомнил Диму – худого, нескладного подростка, лет двенадцати‑тринадцати. Впрочем, виделись они давно, и мальчик, должно быть, сильно вырос, сейчас ему лет восемнадцать.

– У вас есть время? Вы можете меня выслушать? – Парень прервал размышления Стриженова. – Я хочу поговорить о маме. Отец сказал, вы звонили сегодня, говорили, мама связывалась с вами на днях, предлагали помощь. Он, конечно, отказался. Он не верит, что ее… – юноша запнулся, – не верит, что найдут.

– Да, он это сообщил весьма доходчиво и недвусмысленно. Но я все равно позвоню друзьям из Министерства иностранных дел, объясню ситуацию, и Лису будут искать. Можешь не сомневаться, – пообещал Стриженов.

– Спасибо. Но я не об этом хотел поговорить. Дмитрий Константинович, а зачем мама вам звонила?

Стриженов немного помолчал. Честно говоря, он совершенно не собирался пересказывать мальчишке свой разговор с Лисой. Да он, признаться, и не знал, зачем звонила Лиса. Но что‑то в голосе парня заставило его передумать, и журналист сухо сообщил:

– Она задала вопрос по работе. – Он помолчал немного и пояснил: – Хотела узнать, как найти информацию о старом, уже закрытом, уголовном деле.

– Так я и думал. Дмитрий Константинович, послушайте, в день исчезновения мама прислала мне на телефон странное письмо. Вернее, не письмо, а вордовский файл с заметками, статьями. Я не мог понять, что это значит и почему она отправила документ мне. А сегодня отец рассказал о вашем звонке, и я подумал, что, возможно, документ предназначался вам. – Голос парня дрогнул от нахлынувших эмоций.

Стриженов молчал, и парень принялся объяснять свою мысль:

– Мы тезки. Я у нее в телефоне записан как «Дима сын», а вы как «Дима Стриж». Контакты идут друг за другом. Мне кажется, она торопилась и случайно отправила документ мне. А на самом деле хотела показать его вам. Там что‑то важное, какое‑то убийство, расследование. Это было очень значимо для нее. Я уверен. Я перешлю его вам. Вы посмотрите и разберетесь, – не спросил, а скорее констатировал парень. – Думаю, там, в Исландии, что‑то случилось, мама стала свидетелем какого‑то преступления или еще чего‑то и поэтому… – он снова запнулся, – поэтому она исчезла.

Стриженов внимательно слушал парня и вспоминал слова Лисы. Что она говорила тогда среди ночи? Связь прерывалась, он слышал далеко не все, но, кажется, она сказала: «Наткнулась на чудовищное событие… заметила нестыковки в ходе следствия». Фразы неповоротливые, официальные, как из учебника права. Сразу чувствуется, Алиса не на своей территории, она взялась за что‑то непривычное. А потом, в день исчезновения, выслала Стриженову документы, но торопилась и перепутала получателя. Такое возможно.

– В день исчезновения, – негромко повторил Стриженов, – может быть, прямо из машины за несколько минут или секунд до аварии.

– Да, наверное, – согласился парень. – А это важно?

– Да. Это все меняет. Не вяжется с версией о несчастном случае.

«Черт! Похоже, мальчик прав: Лиса ввязалась в историю», – подумал Стриженов, а вслух скомандовал:

– Присылай файлы, я все посмотрю и постараюсь разобраться! И еще: Дима, почему Лиса вообще поехала в Исландию, да еще одна?

– Ну, она всегда мечтала там побывать, а отец… он не поддерживал идею, – неуверенно начал Дима. – Говорил, дорого, холодно, один снег, никакого отдыха, жалко отпуск тратить на такое. И мама все откладывала, откладывала поездку, лет десять, наверное. А осенью я поступил на журфак, съехал в общагу. Родители остались только с девочками, и что‑то сломалось у них. Ссорились, спорили, не разговаривали друг с другом… – Он замолчал, то ли смутившись, то ли что‑то обдумывая.

– И?.. – поторопил парня Стриженов. – Дальше что?

– И месяц назад она собралась поехать в Исландию одна. Билеты купила, отель забронировала, еще хвасталась мне, какой шикарный отель, в самом центре, совсем рядом с Хатльгримскиркья.

– С чем? – недовольно переспросил Стриженов.

– С лютеранской церковью в центре Рейкьявика. Она символ Исландии. Так вот, мама все это подготовила, а потом просто поставила отца перед фактом, что уезжает. И он ее отпустил, хотя они всегда отдыхали вместе, и еще он считал, что после Исландии… – Парень опять запнулся.

– Что после Исландии? – Стриженов напряг слух.

– Что она не собиралась к нему возвращаться.

Дмитрий вздохнул. Так вот в чем дело: Лиса подумывала уйти от мужа. Поэтому уехала в Исландию одна и сказала в том ночном разговоре, что размышляет о жизни. Поэтому сын винит Олега в ее исчезновении и поэтому старший Соломятников так разозлился во время разговора со Стриженовым. Все это многое объясняло, но никак не помогало понять, что же случилось с Лисой.

– Дмитрий Константинович, – тихий голос отвлек Стриженова от его мыслей, – вы же выясните, что случилось с мамой? Знаю, отец просил вас не лезть, но…

– Да, я выясню. Обязательно, – скорее самому себе, чем собеседнику, подтвердил Стриженов и, не прощаясь, отключился.

Прошло секунд семь, и его телефон снова пиликнул. Сын Лисы прислал сообщение, полученное от матери в день исчезновения. Стриженов открыл вордовский файл и пробежал глазами тексты на русском и английском. Это была подборка статей или новостных заметок. Насколько журналист смог разобрать, все материалы были посвящены одному делу. Убийству девушки, произошедшему три года назад в Исландии.

Дмитрий подошел к рабочему столу, заставленному всевозможной техникой. Распечатал на принтере статьи, собранные Лисой, удобно устроился на диване и углубился в чтение. Постепенно он разобрался, что за чудовищное преступление произошло в Исландии и как его расследовали. Так или иначе, смысл всех статей сводился к следующему: три года назад в Рейкьявике произошло чудовищное преступление, взбудоражившее этот спокойный и мирный остров, – была похищена и жестоко убита двадцатилетняя девушка Бьянка Йонсдоттир.

13 января 2017 года около пяти утра она вышла из популярного ночного клуба в центре Рейкьявика, где веселилась с друзьями, но до дома так и не добралась.

Спустя сутки после исчезновения девушки полиция приняла у родственников заявление о пропаже и официально начала поиски Бьянки. В первую очередь детективы отследили ее телефон. В последний раз он включался в ночь исчезновения в порту города Хабнарфьордюр, в десяти километрах от Рейкьявика. Но в шесть утра телефон выключили.

Тогда полицейские отсмотрели записи с видеокамер рядом с ночным клубом, где Бьянку видели в последний раз. На камерах видно, как нетрезвая девушка идет по хорошо освещенным улицам, затем сворачивает за угол, где нет камер, и исчезает из поля зрения.