Ловушка для птицелова

Джереми вырвался из охватившей его задумчивости и повернулся на стуле, чтобы взглянуть на Кори.

– Думаешь? – спросил он.

Кори хмыкнул и протянул руку, чтобы указать на строчку в статье, где было указано, сколько времени назад пропали Кэти и Мэтт.

– Еще бы. Эти два идиота пропали почти неделю назад. С ними уже покончено. Скоро их выловят из болотной грязи, вот увидишь.

Джереми не смог сдержать улыбки. Это приятно – слышать, как кто‑то точно так же уверен в неизбежной судьбе его гостей, как и он сам.

– Наверное, ты прав, приятель. Ну, по крайней мере, если их найдут, это положит конец всем этим свечам и молитвам. Терпеть не могу этих гоняющихся за известностью шлюх, отчаянно добивающихся внимания съемочной группы, – заметил Джереми, проверяя, до каких пределов распространяется безразличие Кори.

Тот издал смешок, слегка подался вперед и закивал.

– Святые слова! – воскликнул он. – Готов поспорить, к выходным эти ребята станут кормом для червей.

Кори почти попал в точку, и Джереми это заставило почувствовать себя чуточку разочарованным.

– Ладно, на меня уже смотрят. Пойду отрабатывать зарплату, – закатил глаза Кори. Джереми заметил, что на них и в самом деле пристально смотрит менеджер, явно наслаждаясь тем скудным количеством власти, которое он имел в этом кабинетном царстве. – Чуть не забыл, – Кори постучал в перегородку, снова привлекая внимание Джереми. – В субботу у меня в баре будет выступление. Заходи, если будешь свободен. Чем больше людей – тем мне лучше.

Джереми кивнул.

– Конечно, приятель. Постараюсь заглянуть. Удачи.

И на этом Кори поспешил к своему собственному столу, и Джереми ничего не оставалось, кроме как приняться за работу.

 

Глава шестая

 

Рен пребывала в раздражении. Неопознанные тела в морге невероятно ее злили: по большей части из‑за невротической потребности закончить любое начатое дело и вычеркнуть его наконец из своего списка. Ей не нравилось, когда у нее оставалась неоконченная работа – особенно, когда она напоминала о себе каждый раз, когда Рен открывала дверцу морозильного отделения.

Но дело было не только в этом. Джейн Доу, казалось, приносили с собой глубокую печаль. Рен видела их по ночам, когда закрывала глаза. Она слышала, как они просят дать им имя, составить эпилог к их жизням. Рен не могла избавиться от ужаса, приходящего с осознанием того, что человек, кому‑то важный и любимый, лежит в безымянном мешке для трупов. Одиночество Доу преследовало ее. Нет ничего хуже того, чем когда тебя забывают. Для Рен стало делом всей жизни не позволить Доу – ни мужчинам, ни женщинам – слишком долго оставаться ненужными и позабытыми.

Леруа пробежался затянутыми в перчатку пальцами по розовым трупным пятнам, растянувшимся вдоль правой руки Доу, и взглянул на Рен.

– Значит, он пытался сделать так, чтобы ты напортачила с установлением времени смерти, – он скорее утверждал, чем спрашивал.

Рен не отрывала взгляда от мертвой женщины.

– Пытался… И довольно успешно, – ответила она. Затем рассеянно покачала головой и повернулась, чтобы прикрепить к ручке скальпеля новое лезвие.

– Как‑то очень странно с его стороны – так тебе мешать, не находишь? Как много из этих идиотов вообще знает, как именно ты определяешь время смерти?

Рен ничего не ответила. Вместо этого она сделала надрез, начиная вскрытие, и сердито потрясла головой. Леруа испустил смешок, сделал шаг назад и поправил маску.

– Уверен, его единственной целью было помешать судебному медэксперту выполнять свою работу, – пошутил он, склонив голову набок. – Ты как‑то слишком хорошо об этом парне думаешь. По моему опыту они все просто идиоты в волчьих шкурах.

Рен перестала резать и наградила Леруа раздраженным взглядом.

– Я не говорила, что это было его единственной целью. Мне просто не нравится, когда мои умения пытается проверить какой‑то бесхребетный мудак, считающий себя новым Ганнибалом Лектером.

Она достала инструмент, напоминающий ножницы для стрижки кустов, и принялась вскрывать ребра – снизу и до самых ключиц. Это трудная работа, но она приносит удовлетворение, особенно когда ребра со звучным «щелк!» ломаются пополам. Идеальное занятие, когда чувствуешь раздражение и фрустрацию. Чтобы расколоть плотную ключичную кость, Рен потребовалось дополнительное усилие, но в данный момент ей это было только на руку.

– Что ж, тогда тебе не понравится то, что я сейчас скажу, – Леруа отступил в сторону, позволив ей перейти к левой части грудной клетки.

Рен застонала, но занятия своего не прервала.

– Давай уже, – прошипела она под аккомпанемент треска ломающихся костей.

Леруа сбросил звонок, поступивший ему на мобильный телефон, и облокотился на стойку.

– Мы почти уверены, что имеем дело с серийным убийцей.

– Да ну?! – вскричала Рен с фальшивым недоверием. Леруа молча бросил на ее ледяной взгляд. – Я и сама могла бы тебе это сказать, Джон. Где мой значок детектива? – Рен закатила глаза. На губах у нее заиграла усмешка.

Леруа раздраженно прикрыл веки.

– Ладно‑ладно. Это не главная новость, Мюллер, – он обошел стол кругом и подался вперед. – Этот потенциальный серийный убийца оставляет подсказки о том, где появится следующее тело. Мы думаем, что у нас есть зацепка к следующему месту преступления, но до конца мы еще ее не расшифровали.

– Вот тут тебе придется объяснить поподробнее, приятель, – Рен повернулась к нему и склонила голову набок.

– Притормози, Мюллер. Мы еще не до конца уверены. Но судя по всему, весь тот мусор, что он оставляет на телах жертв – это его способ сказать нам, где он в следующий раз избавится от тела. Взять хотя бы прошлую жертву, найденную за баром «Двенадцать миль в час». Помнишь книжные листы, засунутые ей в глотку?

Рен остановилась и кивнула, побуждая его продолжить. Рядом с двумя последними найденными телами и в самом деле нашли странные предметы. У Рен эта театральность могла вызвать только презрительную усмешку. Что, просто убить ему недостаточно драматично? Он настолько хочет внимания, что ему приходится оформлять место преступления, словно сцену? Всегда все дело в контроле. Чудовище такого рода чувствует власть, когда заставляет всех остальных понять – он здесь главный. Впрочем, Рен понимала, что подобное поведение скорее говорит о неуверенности в себе. Словно у человека, который рассказывает шутку, а потом полчаса объясняет, в чем была соль. Для таких людей невозможно просто позволить делам говорить самим за себя. И они идут на самые отчаянные меры. Подобные ходы использовали только самые жалкие убийцы, страдающие от навязчивого нарциссизма демоны во плоти, которым требовались неудержимые овации.