Мэвр

«Пом…», – тяжело перекатывается кусок мысли. Чернота окружает его, но это не ночь, а нечто более древнее и вместе с тем милосердное. Орхидеи перед глазами раскрываются и впускают его в самую сердцевину. Чернота заполняет взгляд, а охотник всё держит открытыми глаза, не желая сдаваться.

«П…».

– Сюда! – кричит кто‑то издалека, но Хэш уже не слышит этого. Он медленно опускается на дно глубокого чёрного озера.

Хак Арева, прихрамывая и опираясь на кханит, подходит к месту побоища. В темноте она видит так же хорошо, как и Хэш.

Ноги охотника торчат, придавленные большим куском мерзкой плоти. Фюрестер узнаёт массивные ботинки. Набойки из барзеля всё ещё в форме шипов.

– Хэш! – зовёт она. В ответ раздаётся хрип. Быстро обойдя тушу, Хак падает на колени. Тёмную кожу Хэша уже тронула бледность, а хрип, похоже, не ответ, но предсмертное послание. Подходят двое из отряда сопровождения, и вместе с ними чердак наполняется светом переносных фонарей и безумной пляской десятков теней. Вместе Хак и двое мужчин приподнимают мёртвого кизерима. Хэш тут же делает глубокий вдох, но в сознание не приходит.

– Мобиль в пути, – говорит Реза Ипор. Схватив освобождённого фюрестера под плечи, он вытягивает его из‑под твари. Как глава службы безопасности, он мог бы сидеть в СЛИМе и руководить ибтахинами оттуда, но Реза не доверяет тем, кто боится запачкать руки.

– Мерзкое чудище, – бурчит в сторону один из ибтахинов.

– Кизерим. Быстро избавьтесь от перчаток. И не касайтесь твари без защиты, – приказывает Хак. Ибтахины спешно выполняют приказ.

– Кислота? – спрашивает Реза, показывая на шею Хэша.

– Да, – отвечает охотница. – Зря он меня не подождал.

Приносят носилки. Вместе с медбратьями появляется и доктор. Выглядит он неважно: щёки ввалились, под глазами лиловые тени, волосы сбились в сторону. Пока Хэша укладывают, доктор прикладывает к его шее ватный тампон, пропитанный эссенцией.

– Только с перегонки, – ни к кому не обращаясь, говорит он, закрепляя тампон бинтом, – быстро должен схватиться.

Хак и Реза молча наблюдают за работой доктора. Закончив, он даёт знак подчинённым и оборачивается к охотнице.

– Вы?

– Ничего. Не успела… помочь, – отвечает Хак и отворачивается.

– Загляните завтра, – устало говорит доктор. – Ваши, Реза?

– Обошлось. Ожоги от цикарона, но с этим мы разберёмся, привыкли, – отвечает ибтахин. – Его на ноги поставьте.

– Как всегда, – меланхолично говорит доктор и семенит вслед за спускающимися медбратьями. Уже через четыре минуты Хэш трясётся в бесшумном мобиле, направляющемся к Университету. Фонари оставляют на чёрном блестящем кузове скользящие размытые отблески.

– С ним всё будет хорошо, – говорит Реза, подходя ближе к Хак.

Охотница продолжает смотреть на тёмную тушу кизерима. Вокруг неё суетятся ибтахины – огораживают территорию, передают друг другу донесения. Реза неторопливо отдаёт приказания и не сводит с Хак глаз. Он всегда следит за фюрестерами, даже в СЛИМе. Ждёт подвоха. От охотников‑нелюдей чего ещё ждать?

Прибывают тцоланимы. Белые защитные костюмы, глухие маски, баллоны для дыхания. Бесстрашные исследователи мэвра, которых за глаза прозвали «жуками» из‑за огромных очков с фасеточными линзами.

Они деловито осматривают труп существа, берут образцы лимфы с пола, стен, лопаты. Работа идёт споро, они напоминают трудолюбивую колонию муравьёв, наткнувшуюся на большую гусеницу. Вот один из жуков отделяется, подходит к Резе.

– Можете помочь? Большой экземпляр.

Ибтахин кивает, даёт знак рукой, и тут же трое ибтахинов окружают тцоланимов.

«Чёрные и белые, как шахматы», – думает Хак, потирая бедро. Боль не проходит уже несколько дней. Она до сих пор не заходила в госпиталь – не любит врачей – но и приступы раньше не длились больше сорока восьми часов.

«Старею? – думает охотница, поворачиваясь к Резе. – Но в одиночку Хэшу нельзя…»

– Да? – спрашивает ибтахин, заметив на себе задумчивый взгляд охотницы.

– Ничего. Поехали домой.

Взмах руки, и рядом с Хак вырастает подчинённый Резы. Охотница берёт его под руку, идёт к лестнице. При мысли о спуске ей не по себе.

– Пропустите… – начинает было ибтахин, но Хак легонько стучит ладонью по его руке и жестом пропускает исследователей с тушей наперевес вперёд.

– Мы не спешим, – тихо говорит она.

К тому моменту, когда охотница спускается вниз, небо на востоке начинает светлеть. Сев в мобиль, Хак откидывается на сиденье и вытягивает больную ногу.

– Вези осторожно, – отчётливо слышит она, хотя Реза говорит с водителем шёпотом. Охотница улыбается, закрывает глаза и мягко соскальзывает в полудрёму.

 

ГЛАВА 4

 

Тьма обступает Хэша Оумера со всех сторон. Он молчит и вслушивается в неё. Ни всплеска, ни журчания, ни шороха, ни скрипа, ни треска. Даже воздух, покидающий лёгкие, пространство поглощает, никак не реагируя на него.

– Что происходит? – спрашивает охотник. В ответ – молчание пустоты. Никаких угроз, только бытие в первозданном виде.

– Я мёртв?

Никто не отзывается. Хэш делает шаг вперёд, назад, прыгает влево. Он чувствует своё тело, может взглянуть на руки. Кто‑то будто закрасил реальность чёрной краской, уничтожив чужое творение, но не создал ничего взамен. Хэш думает о стуле, столе, деревьях, ножах, мобиле и книжных полках, вспоминает Главный корпус Университета, вонь помойной кучи в переулке Мохнатого угла. Представляет зардевшийся от лёгкого солнечного прикосновения небосвод.

Пространство вокруг недвижимо и безмолвно.

«На чём я стою?» – думает Хэш. Прямо под его ногами чернота меняется, превращается в кусок глянцевой белой плитки. Подошвы ботинок оставляют пыльные следы.

«Значит, пол здесь есть», – решает охотник и мысленно рисует его. Вместо одного цвета он представляет два, раскладывает белые и серые квадраты в шахматном порядке. От усердия пульсирует вена на виске.

«Давай же!»

Тишина и пустота.