Мэвр
Хэш кивает и принимается за еду. Ложку держать тяжело. Он вспоминает, как совсем недавно советовал Юдей пользоваться другой рукой, и улыбается. Мысли о новом фюрестере на миг застилают образ незнакомца.
«Как она там?»
– Юдей… новая…
– Всё в порядке, – отвечает медсестра. Слишком быстро, как будто заранее подготовила ответ.
– Что?
Хэш специально не смотрит на сестру. Он знает, что его взгляд нервирует людей. Даже тех, кто давно его знает.
– Только никому не говорите, – сдаётся женщина. – Сегодня ночью был приступ. Во время сна. Доктор её стабилизировал, но причины…
– Умирает? Трансформация?
– Нет, всё уже прошло. Ждём анализов крови, может тогда станет ясно.
Пюре и правда безвкусное. Хэш хладнокровно, ложка за ложкой, уничтожает его. Выпивает едва тёплую воду. Солоноватый привкус оседает на языке крошечными гранулами порошка.
– Мерзость.
– Это для связок, – поясняет сестра, забирая поднос. – Подождите, принесу одежду. Только, мар Оумер, умоляю, идите сразу к себе. Если дежурный увидит…
– Хорошо.
Хэш подозревает, что она могла его обмануть, что слегка солёный привкус – от снотворного, а шприц был всего лишь уловкой. Он прислушивается к себе, но никакого постороннего тумана в голове вроде бы нет, а тело пусть слабо, но всё же отзывается на команды. Жжение в горле слабеет.
Медсестра возвращается, оставляет стопку одежды на стуле у кровати, бросает на нерадивого пациента тревожный взгляд, кивает и уходит. Хэш ждёт, пока не закроется дверь, с трудом поворачивается на бок и, кряхтя, встаёт.
>>>
Тайные лестницы, ведущие из СЛИМа в Университет, называют «кротовыми норами».
Несуществующая организация имеет два официальных выхода на поверхность: через большой гараж и двойные двери в инженерном корпусе, которые маскируются табличкой «Отдел специальных разработок». Но пользоваться ими постоянно хлопотно и небезопасно, потому ибтахины разработали систему кротовых нор.
Сотрудники лаборатории вписываются в документы и бюджетные ведомости Университета как обслуживающий персонал. Если хоть кто‑нибудь попытался бы поднять эти бумаги, он пришёл бы в ужас от раздутого списка имён и фамилий, но кому есть дело до уборщиков, техников, водителей, поваров и прачек? Так что они беспрепятственно пользуются восьмью кротовыми норами, чтобы прибывать на свои настоящие рабочие места.
Но мало кто знает, что существует ещё и девятая, ведущая напрямую в кабинет ректора. К сожалению, сам Йоним Гон, или Филин, как его частенько называют, не может ею пользоваться. Страшная травма навсегда приковала его к инвалидному креслу, и в СЛИМ его доставляют ибтахины. СЛИМ редко занимается делами, требующими непосредственного присутствия высокого начальства, так что основное общение между лабораторией и Университетом ведётся с помощью подробных многостраничных отчётов. Их доставляют прямо в руки Филину по девятой кротовой норе. Но куда важнее другое её назначение.
Хэш запрокидывает голову и смотрит вверх. Восхождение не из простых, но он не торопится, оставляет за спиной пролёт за пролётом. Сил немного, но достаточно. Куда труднее бороться с сомнением.
«Что он мне скажет?» – думает гигант. Стоит ли вообще тревожить старика из‑за какого‑то сна, пусть даже он казался таким важным ещё полчаса назад. Уверенность Хэша быстро испаряется. Привалы становятся дольше, ему всё труднее заставлять себя поднимать ноги.
«Зачем ты идёшь?»
«Я должен с ним поговорить.»
Когда‑то Хэш взбегал по ступеням, просто чтобы увидеть Филина и перекинуться с ним парой слов. В эпоху отрочества он, несмотря на исполнение долга, доставлял ибтахинам кучу хлопот, тайно выбираясь в Хагвул. Тогда Хэша мало волновало, что он может обрушить тщательно выстроенный карточный домик секретности, и каждый раз, возвращаясь, поднимаясь по девятой кротовой норе в кабинет Йонима Гона ради очередной выволочки, он думал, что старики, окружающие его, слишком боятся мира за стенами лаборатории.
Теперь он сам почти не выходит в Хагвул. И не потому, что понимает ректора и его присных, хотя отчасти это и так. Двенадцать лет назад Хэш тешил себя надеждой, что сможет назвать Хаолам домом, но так и не смог.
Потайная дверь скрывается за большим портретом основателя Университета. В нём даже проделано незаметное смотровое оконце. Гигант мельком оглядывает кабинет, чтобы убедиться, что у ректора нет посетителей, и открывает дверь.
– А, Хэш! – восклицает Филин, заметив гостя. Он сидит за большим письменным столом и отрывается от внимательного чтения доклада. По изумрудной папке гигант понимает, что это отчёт о недавней охоте. Йоним бросает листы на стол и стремительно выезжает в центр кабинета. В окне за его спиной плавает марево и россыпь оранжевых уличных огней. На Хагвул медленно опускается последний сентябрьский вечер этого года.
Хэш пересекает кабинет, щёлкает замком на входной двери, возвращается к ректору. Старик ждёт. Его взгляд цепко проходится по фигуре охотника, задерживается на повязках. Гиганту даже не нужно смотреть в глаза Филина, чтобы понять, что он несказанно удивлён, рад, но переживает за него. Хэш наклоняется и обнимает старика.
– Не думал, что ты так скоро оправишься, – покончив с приветствием, говорит Йоним. – В этот раз мэвр подкинул тебе серьёзного противника.
Охотник кивает, отходит к уголку для посетителей, садится в кресло. Рёбра отзываются нытьём, Хэш пытается занять позу поудобнее, но выходит плохо. Он не хочет вываливать на ректора все свои сомнения разом, но тот легко читает его.
– Что случилось? – спрашивает ректор, подъезжая и останавливаясь напротив. Будь это обычная беседа, он занял бы место под другим углом.
«Чёрт», – думает Хэш.
– Сегодня ночью я получил… послание, – отвечает он и смотрит Филину прямо в глаза. Йоним единственный, кто может выдержать этот взгляд.
– Откуда? От кого?
– С той стороны. Из мэвра, – порошок подействовал, и Хэш говорит почти без хрипа. – Я думаю, со мной пытались связаться сородичи.
– Рассказывай.
