Мэвр
– Понимаю. Можно?
Охотник встаёт, подходит к кротовой норе и тянется к потайной ручке. Йоним хочет его остановить, да только не знает, как. Что бы он сейчас ни сказал, это будет звучать жалко. К тому же да, он боится. За Хэша и за себя, за СЛИМ и Хагвул, за всех тех несчастных, вроде Юдей, которые могут стать невинными жертвами человеческого любопытства. Его, Йонима, любопытства.
– Да, сынок, – тихо шепчет ректор Университета, когда дверь мягко встаёт на место за вышедшим посетителем, так и не дождавшимся ответа.
ГЛАВА 6
Кошмар напоминает о себе бьющим в набат сердцем и промокшей насквозь подушкой. Чуть позже Юдей поймёт, что пострадала ещё и простынь, но пока она укрывается тканью с головой и медленно осознаёт, где находится. Тусклый свет словно тот коридор из сна, а резкие свистящие звуки, шорохи и обрывки голосов сливаются в параноидальный шёпот. Женщина вздрагивает, когда открывается дверь.
Первым в проёме появляется столик на резиновых колёсиках. Его катит перед собой медсестра. Маска доброжелательности застыла на её лице, но, приглядевшись, легко прочесть за ней и тревогу, и сомнение. Юдей не видит ничего, хотя пристально смотрит на вошедшую женщину.
– Что случилось? – спрашивает медсестра. Подходит ближе. Сквозь пелену собственных забот она наконец‑то замечает, что пациентка ведёт себя странно.
– Я… – Юдей чувствует слабость в руках и ногах, голова кружится, хотя она лежит. – Мне… нехорошо.
– Я позову доктора.
– Не надо.
– Дайте‑ка я… ох, нужно перестелить!
Юдей не писалась в детстве, но слышала истории о сверстниках, с которыми это случалось регулярно.
«Я что, обоссалась?» – думает она, и ей становится смешно. Взрослая женщина не справилась с мочевым пузырём. Впрочем, судя по ощущениям, сил в организме немного, даже головой тяжело шевелить, так что утрата некоторых функций вполне оправдана, всё ради экономии энергии.
«К тому же, мокрая кровать – не самое страшное, что может произойти», – спокойно подмечает Юдей.
– Дайте… воды… – просит она. Медсестра наполняет стакан из кувшина и подаёт пациентке. Юдей тянется за ним правой рукой, но предплечье вспыхивает, будто в нём разжигают маленькую жаровню. Приходится брать стакан левой. Она осушает его в три больших глотка.
Тем временем медсестра успевает выйти и вернуться со стопкой чистого белья.
– Я всё сделаю, не волнуйтесь.
– Спасибо.
Руки и ноги Юдей трясутся. Она постоянно чувствует слабую раздражающую вибрацию во всех мышцах. Опираясь на левый локоть, женщина кое‑как поворачивается, спускает ноги с кровати, но дальше дело не идёт. Она не уверена, что сможет стоять, даже если её будет кто‑нибудь поддерживать.
– Вставайте.
– Я пытаюсь, – раздражённо бросает Юдей и прикладывает остаток сил, чтобы принять вертикальное положение. Её пошатывает. Медсестра протягивает руку, и Юдей не столько опирается, сколько падает на неё. Пять шагов до стула превращаются в изматывающий переход.
– Что… что со мной? – спрашивает она. Стул слегка покачивается под ней, и эта особенность щекочет мозг возможностью рухнуть на пол.
«Глупости», – обрывает поток мыслей Юдей, но спустя пару секунд вновь возвращается к ним.
– Организм потерял слишком много жидкости, – отвечает, наконец, медсестра, пристально разглядывая подушку. – Отсюда слабость и тремор. Нужно восполнить недостаток воды. Сейчас налью ещё.
Не то чтобы Юдей хочет пить, но тёмные пятна на матрасе и пододеяльнике, мокрая насквозь больничная пижама, которая пока приятно холодит разгорячённую «прогулкой» кожу, убеждают, что вода сейчас сродни лекарству. Хотеть её необязательно.
Медсестра цокает, сворачивает снятое бельё в один большой тюк, берёт его, подушку и одеяло и выходит из палаты. Юдей успевает выглянуть в коридор и понимает, что там света не намного больше, чем внутри, и стены сделаны из того же бурого необработанного кирпича.
«Странное место», – думает Юдей, откидываясь на спинку. Стул надсадно скрипит. Женщина замирает, мысли уносят её далеко, а взгляд скользит по тусклым стенам, кровати, тумбочке, пока не натыкается на кисть, лежащую на колене. Пальцы слегка подрагивают, но с этим Юдей смирилась. Она смотрит на чёрные наросты, хмурится. Неприятное «приобретение». Детали разговора с гигантом возвращаются кусочками пазла, Юдей выхватывает из них незнакомые слова: «СЛИМ», «кизеримы», «мэвр», «кхалон».
«…больше вы не человек…», – вспоминает женщина. Эта мысль, словно брошенный в озеро камень, рождает где‑то в желудке волны. Тошнота, страх или предвкушение?
«Хотя, может это из‑за воды», – отрешённо думает Юдей и возвращается к изучению наростов.
Каменистые на вид образования растут, судя по всему, прямо из кости. Юдей помнит их острыми, но сейчас они напоминают плоские кольца – любимое украшение восходников, обитателей Восточной Великой империи. Только там предпочитают золото и серебро. Полированные пластины закрывают фаланги пальцев целиком, ограничивая носителя в движениях. Глупая демонстрация статуса.
Поставив стакан на пол, Юдей осторожно трогает наросты. Поверхность холодная и твёрдая на ощупь. Точно камень. Но вместе с тем каждое прикосновение ощущается так, будто пальцы касаются живой кожи.
«Как такое возможно?» – лениво перекатываются мысли.
Возвращается медсестра, отдаёт уже заправленное одеяло и подушки пациентке, а сама идёт к кровати, переворачивает матрас и застилает его.
– Сейчас вернусь с водой и сполосну вас, – говорит медсестра, направляясь к двери.
– Сто… стойте, – просит Юдей. – Не… не надо. Я сама.
– Простите, гэвэрэт Морав, но я вас до душевой не донесу. К тому же, вам нельзя напрягаться, а мы, похоже, уже перевыполнили сегодняшнюю норму физических нагрузок. Не волнуйтесь, пожалуйста.
Юдей хочет сказать что‑то ещё, но медсестра её не слушает. Возвращается она минут через десять, с большим тазом, губкой и чистой пижамой.
– Вам удобно?
– Да, вполне.
– Тогда давайте помогу раздеться.
