Мэвр
– Замрите, – произносит кто‑то за её спиной. Женщина вскрикивает, роняет шприц, и он, громко звякнув о металлический поручень кровати, падает на пол. Осколки брызжут во все стороны, несколько хрустят под каблуками туфель, когда медсестра разворачивается. Тень у двери палаты обезличивает высокую массивную фигуру, но сестра и так знает, кто это.
– Мар Оумер, я…
– Ничего страшного. Кажется, мар доктор звал вас.
– Д… да.
– Всего доброго, – чуть слышно произносит мар Оумер. Дверь закрывается за выскочившей пулей медсестрой. Щёлкает замок.
– Что ж, гэвэрэт Морав, позвольте представиться. Хэш Оумер.
Женщина на кушетке цепенеет. Она смотрит на тёмную фигуру и пытается по голосу представить себе того, кто сейчас выйдет к ней. Отдельные детали, вроде тяжёлого квадратного подбородка или массивных бровей, никак не удаётся собрать в более‑менее общую картину.
– Я…
– Вам тяжело говорить?
– Что?
– Вам тяжело говорить? – повторяет мар Оумер медленнее.
– Нет.
– Хорошо. Хотите пить?
Юдей глубоко вздыхает, прислушивается к себе.
– Да.
– Тогда сейчас я налью воды в стакан, сниму ремни и дам его вам. Хорошо?
– Хорошо.
Он двигается мягко и быстро, с опасной грацией хищника, хотя в первую секунду Юдей кажется, что обладатель такого массивного тела обязательно должен быть неуклюжим. Широкие плечи, длинные руки. Гость постоянно остаётся в тени, так что рассмотреть его как следует не удаётся. Тогда Юдей закрывает глаза и принюхивается. Обострившееся обоняние тут же вычленяет лёгкий след пота и духов медсестры, какой‑то яркий химический запах, исходящий от белья и одежды, призрачный кисловатый аромат инъекции и сырой штукатурки, сухой дух дерева. Хэш Оумер будто бы не пахнет вовсе.
«Но ведь это невозможно».
– Пожалуйста, не открывайте глаза. Прошу.
Юдей подчиняется, чувствуя, как ослабевает давление на ногах, потом выше – на бёдрах, на поясе, груди, обеих руках и, наконец, шее. Ей тут же хочется открыть глаза и поблагодарить спасителя, но что‑то удерживает. Будто в словах гостя скрывался гипнотический приказ.
«Свой», – думает Юдей и тут же понимает, что эта мысль принадлежит не ей, а кому‑то другому. Тому, у кого только‑только появился голос в её голове. Юдей напрягается, ёрзает и всё‑таки открывает глаза.
Хэш Оумер стоит рядом с кроватью, держит стакан, наполненный до краёв. Мужчина выше, чем Юдей представляла, но поражает её совсем не это. Хэш не человек.
Кожа на его лице и руках – иссиня‑чёрная и будто матовая. Цвет настолько неестественный, что больше походит на грим.
«Но зачем…»
– Слишком рано, гэвэрэт Морав. Торопливость может вас погубить, – говорит он, протягивая стакан. – Держите. Лучше левой. Правая сильно повреждена и до сих пор не восстановилась.
Юдей пытается взять стакан, но едва‑едва отрывает руку от покрывала. В носу щиплет. Хэш склоняется над кроватью, бережно просовывает руку под плечи женщины и приподнимает её. Второй он подносит стакан к её губам. Юдей пьёт жадно, так что даже не сразу замечает, что вода ледяная. Кашель не заставляет себя долго ждать, но у пациентки хватает сил повернуть голову в сторону от посетителя.
– Торопливость, помните? – напоминает Хэш, садясь рядом. Он даёт Юдей спокойно прокашляться, бесстрастно наблюдая за ней.
Вблизи Юдей удаётся разглядеть больше. Оказывается, всё это время гость скрывает глаза за большими круглыми очками, похожими на те, что носят авиаторы. Затемнённое стекло не пропускает свет. Очки скрывают не только глаза, но и внушительную часть лба. Другое дело – нос. Широкий и будто слегка приплюснутый, отчего Юдей находит в чертах гостя сходство с амфибией. Большие губы чуть светлее оттенком, чем кожа. Мысль о том, что Хэш зачем‑то наложил на себя грим, не покидает Юдей ни на секунду.
– Интересно, – говорит он. В его голосе почти нет ярких интонаций. Вспоминаются фантастические истории об автоматонах, которые мыслят, но не испытывают чувств.
– Что вам интересно? – спрашивает она. Голос дрожит, так что получается немного визгливо. Юдей морщится.
– Ваше лицо. От сапранжи вам достались глаза и цвет кожи, но нос, губы, лоб как у чистокровного закатника. Ваша мать родом из Западной Великой империи?
– Д… да.
– Уникальная комбинация. Думаю, вы уникальны, гэвэрэт Морав.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Вам стало лучше?
– От воды?
Хэш молчит. Юдей чувствует, что он смотрит ей прямо в глаза, но из‑за очков не может понять, так ли это на самом деле.
– От воды, от того, что на вас больше нет ремней, от пробуждения. Вы долго были в коме.
– Долго? Какое сегодня число?
– Двадцать девятое сентября, – отвечает Хэш.
– Что?! Я не… Кашива…
– Прошу, гэвэрэт Морав, не волнуйтесь. Вам вредно волноваться. Мы уведомили вашу соседку, что вы срочно отбыли на раскопки, которые спонсирует Университет. Также мы внесли плату за квартиру на год вперёд.
– М… мы? Какие раскопки?
Юдей внимательно смотрит на Хэша, стараясь удерживать панику в узде. Двадцать девятое сентября?! Она провалялась на койке в неизвестном ей госпитале почти месяц, а единственный человек, который стал бы её искать, обработан!
– Я не знаю. Легендой занимается другой отдел.
– Легендой?!
– Да. Легендой.
– А… чем занимаетесь вы?
