Мэвр

Хэш нехотя кивает. Он не любит разговаривать с директором, но внутри лаборатории от его компании не скрыться.

– Нужно действовать мягче.

– Хэш, – человечек останавливается и смотрит ему в глаза. – Мы говорили об этом. Ты должен быть искренним с теми, кто о тебе заботится. Мар Гон, гэвэрэт Арева, я…

– Хорошо, – гигант смотрит на свои руки. – Она права, я не человек.

– И?

– Не знаю. Это сложно.

– Ни в коем разе, мой друг! Ты и вправду не человек, Хэш, но в этом нет ничего плохого. Поверь, мы очень рады, что ты такой, какой есть.

Слова директора правильные, в чём‑то даже искренние, но Хэш всё равно морщится, будто нащупал языком саднящую ранку во рту, но тут же возвращается к бесстрастности.

– Спасибо, мар Наки.

– Хэш, ну брось ты эти формальности! Мы же договорились, что ты будешь звать меня по имени и на «ты».

– Прости, Мадан.

– И хватит постоянно извиняться!

Директор СЛИМа и гигант скрываются за двойными дверями. А в это время Юдей беспокойно ворочается во сне: что‑то чёрное и мерзкое смотрит на неё из пустоты, но пока не решается напасть.

 

ГЛАВА 3

 

Существо, которого доселе не видел ни один человек, медленно ползёт по чердаку многоквартирного дома. Оно чем‑то напоминает помесь волка, осьминога и густого хагвульского тумана, который заволакивает город с сентября по первые числа ноября. Из волчьей пасти исходят клубы пара, оттуда несёт таким зловонием, что окажись рядом кто другой – тут же рухнул бы в обморок. Голова, покрытая жёсткой чёрной шерстью, переходит в студенистое тело с четырьмя подвижными щупальцами. Присоски, хлюпая и чавкая, вгрызаются в пыльные доски пола и оставляют круглые следы, будто выжженные кислотой. Тело исходит паром, но он не рассеивается в воздухе, а слипается, густеет и расползается во все стороны.

Скоро разглядеть что‑либо на чердаке становится невозможно. Как, впрочем, и дышать.

Тварь, непонятно как оказавшаяся под крышей дома, шлёпает из стороны в сторону, поскуливая и порыкивая.

«Затащить псину на чердак! – думает мар Авим, живущий аккурат на последнем этаже. – Точно мальчишка Коземов, он с утра носился с блохастой шавкой. Надо будет поговорить с его матерью».

Грузный мужчина лежит в кровати, по обыкновению – в одном исподнем, и вставать не хочет, но скулёж не даёт ему уснуть. Мару Авиму кажется, что каждый раз, когда он отворачивается к стене, псина оказывается в комнате, подлетает к кровати и тявкает ему прямо в ухо.

– Чёрт бы побрал… – полушёпотом ругается мужчина, откидывая одеяло. В тапки с первого раза он не попадает, проходится пяткой по холодному полу и вздрагивает.

«Может, ну его?» – думает мар Авим, но тут наверху кто‑то рыкает и жалобно скулит, а мужчина, вдев‑таки ногу в злосчастный тапок, встаёт с кровати. Он всовывает ноги в брюки, запахивает и покрепче перевязывает халат. Дело кажется мару Авиму пустяковым, он даже входную дверь на ключ не запирает.

До чердака рукой подать. Половину пролёта вверх, на площадку с приставной лестницей. Вход на чердак свободный, обитатели дома хранят там всякий ненужный скарб, который и воровать‑то незачем – мусор. Мар Авим пару лет назад затащил под крышу два сундука, оставшихся от умершей матери. Почему‑то сейчас эти самые сундуки встают перед глазами, и мужчина машет руками, отгоняя наваждение.

«Спать, – раздражённо думает мар Авим, – а не по чердакам шляться и разбираться с болонками».

Сверху несмело тявкают. Мар Авим решительно взбирается по хлипким ступенькам, упирается в крышку люка плечом и уже собирается как следует надавить, но тут снизу раздаётся другой звук – хлопнувшей двери и тяжёлых шагов.

«Кто бы это мог быть?» – думает мар Авим, спускаясь с приставной лестницы. На скулёж он больше не обращает внимания. Перегнувшись через перила, он пытается рассмотреть незваного гостя. Может конечно, кто из соседей, мало ли какая беда или радость не дала вернуться домой раньше, а всё же вряд ли. Чтобы гулять допоздна да в будний день? Такие в этом доме не живут. Судя по звуку, обут пришелец в тяжёлые ботинки, может быть даже с металлическими набойками. При каждом шаге что‑то лязгает. Мар Авим живо представляет Душегуба: городская молва рассказывает о страшном человеке, что ходит по домам, вламывается в квартиры и режет всех обитателей без разбору, что мужчин, что женщин, что детей. Конечно, мар Авим не из глупцов, в конец концов, он читает газеты, в которых ни о каком Душегубе и слова нет, но сейчас, когда небо ощерилось звёздами, а луна заглядывает бесцветным глазом в окна, призрачная перспектива встретиться с городской легендой пугает.

Он, как ему кажется, быстро и бесшумно спускается, юркает в свою квартирку и быстро запирает дверь на ключ и два засова. Конечно, Душегуба вряд ли удержат и двенадцать замков, но больше никаких способов защититься у мара Авима нет. Тут бы ему пойти да спрятаться, авось Душегуб не будет искать жертву по всем углам, но не к месту вспыхнувшее любопытство заставляет его остаться и прильнуть к глазку.

Незнакомец не торопится, потому мару Авиму достаёт времени, чтобы разглядеть его. Высокий. Носит плащ с массивным капюшоном – лица не разглядеть. Ботинки и вправду тяжёлые, с тупыми носами, обитыми странно переливающимся металлом. В правой руке незваный гость держит какой‑то длинный шест, одна сторона которого кончается длинными зубцами как у вилки. Что делают этой штукой, мару Авиму неясно, но холодок пробегает по спине, любопытство иссякает, и мужчина тихонько, едва переставляя ноги, отступает от глазка и оглядывается в поисках убежища.

Крошечная квартирка для игры в прятки не годится совершенно. Шкаф стоит особняком у стены, и только тупица не проверит его в первую же очередь. Можно забраться под кровать, но и этот тайник надёжностью не отличается. Не зная, куда себя деть, мар Авим бросается к окну, поддавшись шальной мысли выбраться на широкий карниз и переждать там, но вдруг понимает, что шаги удаляются. Душегуб поднимается выше.

«Что он забыл на чердаке?!» – думает мар Авим. Страх и любопытство ожесточённо сражаются друг с другом. Он твёрдо решает, что останется под защитой замков и засовов, но будет бдительным и в случае чего всенепременно осуществит задумку с карнизом. Более‑менее успокоившись, мужчина заходит в крохотную кухоньку, садится на табурет и целиком полагается на слух.

Грохает люк, брошенный незнакомцем. В воздухе тянет чем‑то жутко вонючим, мар Авим морщится и старается дышать ртом.

«Нагадить успела, шавка. Задаст тебе Душегуб трёп…» – успевает подумать мар Авим, прежде чем дом сотрясает рёв.