Между сном и явью

Когда я слегка толкнул Шурин стол, тот посмотрел на меня и поправил очки в толстой роговой оправе. Будто ожидал, что я заговорю, спрошу его: «как дела?». Он делал так всегда, когда кто‑то подходил. Поправлял очки, молча смотрел. Ждал.

Я улыбнулся из вежливости и похромал дальше.

– …Нет, Мить, пораньше не смогу… Ты же помнишь, какой сегодня день?.. Ну вот и вспоминай теперь, – вполголоса говорила по телефону Кристина.

Бездельница, каких ещё поискать надо. Занимала первый стол возле кабинета босса, но при этом трепалась без устали весь день напролёт. Вот и сейчас. Ворковала, как первокурсница, покручивая пальцами карандаш. Пусть и было ей за сорок, характер проступал вызывающим макияжем. Если не считать тонких линий морщин на шее, ничто не выдавало возраста. А остальные приметы подступающей старости прятались под толстым слоем косметики и лицо её скорее напоминало восковую маску с накрашенными веками и напомаженными губами.

– Ну какой ты настырный… Да, мне нравится… Даже так?.. Ну я не знаю… Подожди, тут сотрудник идёт.

Кристина замолчала и посмотрела на меня украдкой, с трудом сдерживая улыбку. Наверняка, очередной ухажёр пристал со всякими глупостями. Кристине везло на таких. Либо начинали засыпать пошлыми фото и видео, либо вовсе при случае лезли в трусы или тянули в постель. Желаемое они иногда получали, но не потому, что были невероятно обольстительными. Просто иногда и самой Кристине становилось невыносимо одиноко.

– Да погоди, говорю, – одёрнула она настойчивого собеседника, когда я уже почти прошёл. Минутная передышка подошла к концу. Пора возвращаться к расспросам про нижнее белье.

Ещё несколько шагов, и я ухватился за прохладную ручку кабинетной двери. Вениамин Матвеевич сидел, прикрыв глаза и сложив руки, всё равно что первоклассник на уроке. Слушал то ли Чайковского, то ли Мусоргского. Слишком тихо, чтобы разобрать.

Мебели в кабинете было мало. Лакированный стол красного дерева да большое чёрное кресло, которое Вениамин Матвеевич покидал лишь после того, как офис окончательно пустел. Появлялся он в кресле так же всегда заранее. Кое‑кто даже предполагал, что Дед и вовсе никуда не уходит.

На столе стоял моноблок с диагональю побольше, чем у телевизора в моей спальней. Никто не знал, что именно так увлечённо смотрит Вениамин Матвеевич, но это «что‑то» интересовало его куда больше, чем отчёты подчинённых.

– Ты с документами? – спросил он, будто забыл, что сам же меня и вызвал.

– Да, вот.

Я подошёл, положил папку на стол и вернулся на прежнее место. Дед поправил не глядя, чтобы лежала ровнее, но проверять не стал. Зато похвалил. Пусть и пространно, но комплимент от начальства многого стоит:

– Рад, что хоть на одного человека можно положиться.

Хотелось оставить это мнение, не прикасаться к нему, как к хрустальной вазе на шаткой полке. Но сегодня вечером меня ждал приём у врача. Значит, и хрусталь лояльности уже летел на пол.

– Вениамин Матвеевич, разрешите сегодня отпроситься пораньше? У меня запись ко врачу на пять часов.

Ваза разлетелась вдребезги настолько явственно, что я услышал её звонкий дребезг. Как бы не готовился, всё равно стало противно. Надо было терпеть. Подумаешь, бессонница. Сколько людей с ней живут и ничего? А я, видите ли, решил лечиться. Так и буду сидеть, бумажки перебирать. А те, кто терпит, себе очередной лимузин купят.

Вениамин Матвеевич взглянул на меня, долго молчал. Искал подвох? Может, решил, что я оскорблял его слишком тонко, чтобы понять сразу. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, но вместо приветливого безразличия появилось презрение. Он смотрел уже сквозь меня, словно я в одно мгновение превратился в пустоту.

– Ладно, – сухо сказал он, подумал и добавил: – но тогда сегодняшний день не будет оплачен.

Я не мог возразить, и торжественные аккорды симфонии смеялись надо мной вместо начальника. Оставалось только согласиться и потерять почти две тысячи. Зарплата и без того таяла, едва дотягивая до следующей получки. Теперь же придётся затянуть пояс потуже.

– Спасибо, Вениамин Матвеевич. Я пойду?

– Иди.

Он снова уставился в монитор, а я неловко развернулся и вышел. Оставалось ещё чуть меньше часа до отъезда. Можно было вернуться к работе и проявить то самое трудолюбие, без которого нигде и ничего не выловить. Но что я не принимал самим своим естеством, так это альтруизм. Глупая трата времени, не больше.

Кристина снова замялась при моём приближении. Карандаш она уже отложила и вместо него накручивала на палец длинный каштанового цвета локон. Прогресс телефонного интима? Или простая тяга к разнообразию? Почему‑то мне показалось это важным, и я уже собирался её спросить, но громкий голос Николая меня опередил:

– Макс, слышь, погнали, покурим! Всё равно шляешься тут без дела, – он стоял возле выхода на лестницу и кричал через весь зал, даже не задумываясь, что босс услышит и ему это не понравится.

Хороший он парень, хотя и заносчив. Умел себя дорого и красиво подать. Всегда одевался по моде, чтобы бренды были напоказ, а в кармане непременно держал смартфон последней модели. И фигуру поддерживал в отличной форме. Только машины не хватало, но это дело молодое. Со временем и её купит. Главное, что он уже чётко понимал, какую жизнь хочет.

Сколько мы были знакомы, а я так и не понял до конца, таилось ли в нём что‑то глубокое. Верил, конечно, что под показной наивностью Коля скрывал недюжий ум, но подтверждений этому я пока не находил.

И ещё одна загадка не давала мне покоя. Я не мог понять, что забыл он в нашей компании. Коля привычнее смотрелся бы в кресле модного стартапера или, на крайний случай, биржевого брокера. Но никак не на стульчике рядового менеджера в отделе пролонгации договоров.

На предложение перекурить я согласился с ходу и пошагал мимо Кристины дальше.

Курилка находилась на пролёт ниже офиса. Мне спуск давался с трудом, так что уходил я туда надолго, но редко. На площадке между лестницами стояло списанное кресло, того и гляди готовое развалиться, да пепельница из обрезанной бутылки с месячным запасом окурков.

Коля выждал, пока я спущусь и займу место, затем достал тёмно‑коричневую сигарету с серебристой полосой и закурил.

– Ну что, Максюта, как жизнь молодая? – спросил он, глубоко затянувшись. С утра мы ещё не здоровались. Он опоздал, а я увлёкся работой и никого вокруг не замечал.

– Да так. Отчёт вот сдал, – ответил я и закурил сам.

– Отчёты, отчёты, отчёты… вот так всю жизнь, брат. Всё отчитываемся перед кем‑то. А когда, скажи мне, перед нами уже отчитываться начнут? Мы же с тобой куда умнее всех этих старых пердунов. Ну, серьёзно, разве ты не сможешь прикрикнуть на какого‑нибудь тормоза, чтоб работал быстрее? В этом сложного ничего нет, зато они считают себя не пойми кем, а нас ни в грош не ставят.

– Тебе что, Дед опять штраф выписал? Мне вот выписал. Первый за полгода.

– Да пошёл он! Я вообще не о нём. Прикинь, беда‑печаль. Решил сегодня сэкономить на такси. Вместо бизнеса вызвал комфорт плюс…