Миг счастья ускользающий

Внутри, однако, все было совершенно иным: выбеленные потолки, идеально отштукатуренные и окрашенные стены, под ногами дорогой ламинат. Над головой ослепительно сияла гигантская хрустальная люстра.

«Да, вряд ли хозяева такой роскоши поверят моему заявлению, что деньги не главное в этой жизни», – с горечью подумала Лена, оглядывая шикарный холл с цветными витражами на окнах.

– Посидите здесь, – охранник кивнул на кожаный диван, примостившийся под замысловатой белоснежной аркой. – Я спрошу у секретаря, сможет ли Павел Андреевич вас принять. – Он скрылся за широкими дубовыми дверями с бронзовыми ручками.

Лена присела на диван, стараясь держаться как можно спокойнее и уверенней. Мысленно она уже приготовила целое множество аргументов в защиту музея, и ей не терпелось оказаться со своим противником с глазу на глаз.

Прошло минут пять, а то и больше. Охранник все не возвращался, и Лена помимо воли начала нервничать. А вдруг этот Серафимов откажется беседовать с ней, сошлется на неотложные дела, встречи? Что тогда – приходить завтра или послезавтра?

Лена, не выдержав, поднялась с дивана и принялась прохаживаться по холлу взад‑вперед. Блестящий паркет тихонько поскрипывал у нее под ногами. Откуда‑то издалека слышались женские голоса, что‑то мирно обсуждающие.

Наконец дверь распахнулась, на пороге показался охранник.

– Идите. Павел Андреевич вас ждет.

Лена не торопясь прошла в просторную, светлую приемную. Там сидела молоденькая белокурая секретарша и аккуратно счищала шкурку с румяного яблока тонким, остро оточенным ножиком.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась девушка. – Это вы из музея?

– Я.

– Проходите, пожалуйста.

В кабинете царил жуткий беспорядок. На полу громоздились картонные коробки, доверху заполненные бухгалтерскими папками, створки шкафов были распахнуты, у стены примостился огромный кофр на колесиках. Посреди этого хаоса стоял черный офисный стол, за ним вольготно расположился смуглолицый, крепкий мужчина лет сорока в безукоризненно белой рубашке и галстуке. Позади него, на спинке кресла, висел серый в мелкую клетку пиджак.

– Добрый день, – приятным тенором произнес он. – Прошу садиться.

– Благодарю вас. – Лена опустилась на мягкий стул около стола.

Серафимов смерил ее пристальным взглядом и слегка ослабил узел галстука.

– Итак, слушаю вас. О чем вы хотели поговорить?

– Конечно, о музее. – Она сдержанно улыбнулась.

Замдиректора тоже улыбнулся ей в ответ, обнажив множество блестящих коронок.

– Ну что ж. Не будем валять дурочку, раскроем карты. Я так понимаю, вы пришли уговаривать меня отказаться от помещения?

– Вы правильно понимаете. – Лена расстегнула сумочку, достала из нее фотоальбом, положила на стол перед смуглолицым. – Вот, посмотрите.

– Что это? – Мужчина пошарил в кармане пиджака и, вытащив очки в тонкой золотой оправе, водрузил их на переносицу.

– Это фотографии экспонатов. Макеты парусников, сконструированные Феофановым, уникальные часы – барометр, картины.

– Любопытно. Дайте‑ка сюда. – Серафимов взял альбом, бегло пролистал его, задержавшись взглядом на нескольких страницах, и решительно захлопнул его. – Потрясающе интересно.

– Это ирония? – упавшим голосом спросила Лена.

– Да что вы, бог с вами! Я и не думал иронизировать. – Серафимов снова расплылся в ослепительной металлической улыбке. – Экспонаты действительно уникальные, есть на что посмотреть.

– Тогда вы должны понимать, что музей разорять нельзя. Ведь это национальное достояние, наследие, доставшееся нам от одаренных предшественников. Народное богатство.

– Милая… простите, позабыл ваше имя‑отчество…

– Елена Владимировна.

– Уважаемая Елена Владимировна! Я все прекрасно понимаю. И о национальном достоянии, и о великих соплеменниках вы все верно говорите. Но нам позарез необходимо помещение в вашем районе. Вот, видите, – Серафимов обвел руками захламленную комнату, – мы в буквальном смысле слова сидим на чемоданах. Фирма расширяется, уже открыт и зарегистрирован филиал. Сотрудники не могут приступить к работе, теряют трудодни, а время, как известно, деньги, то есть такое же богатство, как и ваши великолепные картины и парусники.

– Но разве нельзя найти другое помещение? – недоуменно проговорила Лена. – Почему свет клином сошелся на феофановском особняке?

– Тут много обстоятельств. – Серафимов вытянул перед ее лицом широкую лопатообразную ладонь, покрытую с тыльной стороны темными курчавыми волосами, и принялся один за другим загибать пальцы. – Во‑первых, замечательное месторасположение, почти рядом с метро. Во‑вторых, мы отдаем предпочтение старинным зданиям, это, так сказать, часть нашего имиджа. В‑третьих, нас устраивает цена аренды в Госкомимуществе. В‑четвертых…

– Подождите, – перебила его Лена. – Если на то пошло, я согласна сама подыскать вам нужное помещение в нашем районе. Оно будет достаточно древним, близко к метро, и цену найдем приличную.

– Сколько ж вы будете искать? – засмеялся Серафимов.

– Столько, сколько надо.

– Нет, Елена Владимировна, так не пойдет, – он решительно протянул ей альбом с фотографиями, – мы не можем ждать. Сейчас придет разрешение из мэрии, и все, как говорится, финита ля комедия.

– Это ваше последнее слово? – Лена посмотрела на Серафимова в упор, не скрывая ненависти и презрения.

– Так точно.

– А ваш шеф не распорядится иначе?

– Мой шеф отбыл в солнечный Египет, любоваться древними пирамидами, поэтому распоряжаюсь тут я и только я. – Серафимов пристукнул ладонью по столу. Тон его неуловимо и мгновенно изменился, в нем ни следа не осталось от приветливой мягкости и дружелюбия. Теперь перед Леной сидел холодный и расчетливый делец, из всех аргументов признающий лишь сухую логику фактов, чуждый сантиментов.

Лена поняла, что их с Тамарой план потерпел крах.

– Хорошо, Павел Андреевич. – Она не торопясь, с достоинством встала. – Бог вам судья. Надеюсь, на новом месте ваш бизнес в гору не пойдет.

– Вы мне угрожаете? – Брови Серафимова поползли вверх.

– Разве таким, как вы, можно угрожать? – усмехнулась Лена. – Просто предсказываю как частное лицо. И как женщина.

– А женщина, кстати, вы очень впечатляющая, – неожиданно проговорил Серафимов и, сняв с носа очки, промокнул платком лоснящееся лицо.