Мой муж

Трясти дерево было жалко, тогда яблоки упали бы сразу кучей, а мне столько было не нужно, да и не унести. У дурацкого Сашкиного платья даже подола‑то нет. Я сама в него с трудом втиснулась и ни одно яблочко в нём не поместится.

Я бы могла забраться на ствол, но снова мешало платье, да и боялась испортить вещь подруги. Покрутилась под деревом и нашла палку, попытка дотянуться до спелого яблока успехом не увенчалась. Не хватило буквально сантиметра. Зря я Сашкины туфли оставила с Исаевым, мне бы пригодились.

Минуту я отчаянно смотрела на дичку, глотая подступившую слюну, соображала, как мне достать желанный плод. Абсолютно неожиданно и внезапно взмыла вверх под самую плодовитую ветку, чуть не врезавшись макушкой в гроздь этих диких яблок.

– Мне тоже сорви парочку, – проворчал Медведь Исаев, крепко обхватив меня ручищами за ноги.

То ли держал, то ли лапал, от возмущения не понимала даже, только видела, что платье задралось до позорной отметки. Трусы видно!

– Отпусти! Пусти меня немедленно! Совсем сдурел?!  – затрепыхалась в негодовании, пытаясь увернуться от яблок, что теперь были на уровне моих глаз.

Исаев непросто поднял меня, он умудрился усадить на плечо и спускать не собирался, только снова хохотал.

– Вот и на ты перешли! Вниз спущу за яблочко и поцелуй! – заявил этот негодяй, и от этой наглости я потеряла всякую жалость к дереву.

– Яблочко?! Будет тебе яблочко! – схватилась руками за ветку и со всей силы начала трясти несчастное деревце.

Плоды посыпались на медную голову Исаева, как августовский град с неба.

Но этому Медведю было всё равно, он не спустил меня на землю пока вдоволь не нахохотался от моего поступка.

Только увидев под ногами ковёр из яблок, поняла что натворила. Все эти плоды на земле быстро сгниют, а так могли бы стать кормом для птиц и диких животных.

– Жалко, пропадут… – протянул Исаев, стоя в стороне, уперев руки в плотные бока.

Теперь и ему было не смешно.

– А нечего было хватать меня! Я вам не эта! Не кобылка ваша! – огрызнулась, достав из‑под яблок свой подбитый букет полевых цветов, прихватила одно яблоко и обтерев о платье откусила сразу половину.

Вкусное! Особенно если учесть, что им могло прилететь по Исаевской макушке. Долго перед этим Медведем не расшаркивалась, да и ему было не до меня,он всё на яблоки смотрел, когда я рванула сразу в сторону машины. Мне нужно было снова натянуть колготки, если платье неспособно прикрыть трусы, так хоть они это сделают. Уже не так позорно. Но при Исаеве колготки снять я смогла легко, он же спал, а вот снова их натягивать при нём не было никакого желания.

Я торопилась, боялась не успеть, но в итоге успела не только одеться и обуться, а ещё и съесть яблоко, несколько конфет и кефира чуть‑чуть отпила, пока Медведь не видел. Время шло, а Исаева не было, начала переживать как он там. Совесть начала меня беспокоить и запоздалый страх перед последствиями. Может зря я яблоками его зашибла? Возраст всё‑таки. Сколько ему там лет? Лет сорок наверняка есть, а если меньше, то у меня для него плохие новости. Для младшего возраста выглядит он ужасно.

– Багажник открой‑ка! – окликнул меня со спины Исаев, я даже вздрогнуть не успела. Его медвежий ворчащий голос можно было бы узнать из миллиона.

Доковылял наконец‑то! Обернувшись, чуть челюсть на одеяле не оставила. Исаев стоял у машины по пояс голый, прижимая к своему животу самодельный мешок из собственной рубашки, полностью набитый дикими яблоками.

Вот это жмот! Всю дичку собрал!  Наверняка скормит потом поросятам! Ну и жмотина! Я поднялась в шоке и поплелась на каблуках к машине, открыла ему багажник, стараясь особо не разглядывать его пухлое тельце.

Опасалась, что станут сниться кошмары.

Уложив яблоки, Исаев собрал свою скатерть недобранку и сел за руль. Машину он собрался везти по пояс голым, что меня, собственно, не трогало бы, но я ехала с ним в машине. А я и так опасалась, что какая‑то из слепых бабок могла меня идентифицировать.

Долго не решалась начать разговор, а ехали мы молча под шансон, тихо звучащий из магнитолы.

– Может пиджак накинете? – спросила его, собравшись с духом, и начала оглядываться, где он этот пиджак, кажется я его на одеяле оставляла, а Исаев всё в багажник убрал.

– Замёрзла, что ли? – ухмыльнулся Медведь, снова кося на глаз, – Подогрев сидения включить? – спросил он.

Ещё и тупой…

– Не мне. Вы, накиньте пиджак! – буквально потребовала, теряя терпение.

– А что? Воняю да? – он на секунду отвлёкся от дороги и обнюхал себя.

Ещё бы ты вонял… Но нет, слава богу, этот Медведь пах приятно каким‑то одеколоном, по‑мужски резковатым, но ему шло.

– Да нет же! Чего вы раздетый со мной едите? Увидит кто в посёлке, потом от сплетен и слухов не отмоешься из‑за вас!

– Рубашка грязная, а в пиджаке жарко, но знаешь, я ценю твою репутацию, не буду её портить, – спокойно говорил Исаев, съезжая на обочину дороги, а мы не проехали и половины пути до дома.

И Исаев даже слова не сказал, просто смотрел на меня спокойно, ожидая, что я выйду.

– Вы серьёзно? Я до вечера идти буду! – было жарко, я устала и меня начала накрывать истерика.

– Так ты устать боишься или за репутацию? Кстати, твой наряд меня тоже дискредитирует. Даже и не знаю, кто кого от позора спасёт, если в посёлок порознь вернёмся. Я без рубашки, или ты в наряде дешманской проститутки? – резонно спросил Исаев, и я не могла этой резонности не заметить.

Наряд у меня действительно шалавистый.

– Извините… – шепнула с трудом, ругая себя за свой длинный язык.

Сама хороша, а на него наехала…

– Ты что‑то сказала, я не расслышал? – издеваясь, спросил Исаев, всё прекрасно услышав, просто хотел, чтобы я повторила.

Ну ладно, глухой старикашка! Так уж и быть, повторю… Подалась чуть вперёд, ближе к его уху и заорала во всё горло;

– Извините!

Только этот Медведь не на ухо оглох, как я планировала, а снова расхохотался.

– С места не тронусь, пока не поцелуешь, – нагло заявил отсмеявшись, и убрал руки от руля, сложив их на груди.

Хотела бы сказать, что на пузо, но пуза как раз у него не было, только его задатки.

– Издеваетесь? – предположить, что ему просто дичкой мозг отбило было нельзя, он поцелуя просил ещё до этого.

– В губы, по‑взрослому, – ответил на мой вопрос, едва‑едва улыбаясь.

– А я никуда не тороплюсь, у меня обед не нормирован, – так же как Исаев, я сложила руки на груди и уставилась перед собой.

– Тогда ты можешь идти пешочком, а я поеду на работу, – выдыхая, Исаев наклонился ко мне, и протянув руку к двери, открыл машину с моей стороны.