Мой (не) идеальный босс

Пальцы движутся вверх очень нежно, распределяют масло, от щиколоток до самых трусиков, захватывая ягодицу насколько те позволяют. Спускаются вниз по внешней стороне бедра… Дыхание перехватывает, когда такое же движение происходит по внутренним мышцам. Неужели он сейчас прямо упрется в… Аж в ушах зашумело… Но нет. Умело избегает интимного касания. Вот я дура! Если он помнит вчерашний вечер, это вовсе не значит, что жаждет повторить… в отличие от меня.

Тогда почему мне вдруг слышится, что у него тоже какие‑то проблемы с дыханием?

Почему‑почему? По кочану! Какие могут быть проблемы! Просто одна идиотка размечталась не в меру.

– На будущее… – Откашливается. – На будущее, Виктория. Не стоит сразу много заниматься. Тут как раз важно соблюсти золотую середину. И не перекачать, как вы, но и не дать слишком мало нагрузки. Боль – хорошо, когда ее в меру. Она должна быть приятной, подавая сигнал, что мышцы у вас есть, и что они начали работать. Такая боль приносит удовлетворение.

Знаю, что он прав, но почему‑то вчера, после того, как юбка едва сошлась, накрыл такой азарт, который выбил из головы весь опыт и теоретические знания.

Между тем вторую ногу ждет та же участь. И опять я задыхаюсь, когда внутренней области бедра касаются нежные пальцы.

– Больно?

Похоже, я чересчур напряглась, когда это случилось, и он подумал, будто и там болит. Но не признаваться же, что не в боли дело, а в блаженном тепле, которое расходится по телу от его касаний.

– Угу, – больно, но не там. Просто где‑то на душе кошки скребут, ведь мне никогда больше не светит повторение вчерашнего.

Так, что я там придумала про Ингу? Представляем ее. Никаких мурашек. Он их сразу заметит.

Инга, Инга, это Инга!

Черт. Не получается. Руки слишком мужские! Обхватывают даже мои немаленькие бедра.

Ай! Ой! Вот теперь мне больно. Вскрикиваю, но мне велят потерпеть. Растирают уже более активно, потом словно выжимают. Лежу, прикусив костяшку указательного пальца, чтоб не взвыть.

– Вика, ну не стоните вы так. Я же не железный.

А? Что? Где?

– Разве? – Вполне себе бесчувственный.

– Я понимаю, что вам больно, и мне вас очень жалко. Но нужно это сделать, чтобы облегчить. – Да я ж тоже понимаю, но если хочется плакать. – Переворачивайтесь. Не верю я, что бедра спереди не болят.

И так это говорит, что спорить бесполезно. Меня определенно вычислили.

Пытаюсь перевернуться как‑то более ловко, грациозно, но получается как всегда. Кое‑как удается не свалиться куда‑нибудь со стола и не закряхтеть, словно старушка.

Теперь мне видно его лицо. И даже капельки пота на висках. Бедный. Промять такую тушку надо умудриться.

Берет бутылочку с маслом, наливает в ладонь и снова приступает к делу.

А я чувствую, как кожу приятно охлаждает.

– Решил взять с добавлением мяты. Она обладает отвлекающим эффектом, – объясняет мне, только я не сразу въезжаю, зачем ему отвлекаться. Ой блин. Мысленно бьюсь головой об стену.

И снова. Пока гладит, балдею и боли не чувствую. Прикрываю глаза от удовольствия.

Инга, Инга, где же ты, Инга?

Ай! Ну зачем так? Нельзя столь резко обламывать кайф. Прикусываю губу, чтобы снова не завыть, но с губ срывается скулеж.

Смотрит мне в глаза. В них читается жалость. Старается массировать аккуратнее, но от любого действия, кроме поглаживаний, меня накрывает болью.

– Если вы не будете терпеть, я… Я вас… поцелую! – неожиданно заявляет босс, лишая меня дара речи. – Да‑да, знаю, как вам это неприятно. Поэтому постарайтесь уж как‑нибудь.

Омг. И с чего это он взял? Я бы с радостью получила поцелуй вместо этих больнючих ощущений. Он бы меня излечил лучше всяких там растираний.

Жаль, озвучить свои мысли не могу. Делаю вид, что терплю. То есть терплю на самом деле. Делая вид, что он во всем прав. А может сорваться? Типа случайно. Интересно, поцелует?

Заманчиво.

Зажмуриваюсь, чтобы не сделать глупость. Массажные движения становятся все интенсивнее. И я уже не могу держаться без всяких задних мыслей. Зажимаю рот рукой. На глазах слезы. Ещё немного и сорвусь.

И когда уже чувствую, что начинаю мычать, пытка прекращается. Движение его рук становятся снова медленными и ласкающими. Переходит к изножью и гладит сразу обе ноги. Скользит большими пальцами по внутренней стороне, принося облегчение, снова даря кайф.

– Вы молодец. Теперь знаю, как заставить вас сделать что‑то сложное.

– Да? – спрашиваю расслабленно. От облегчения даже не понимаю, о чем он?

– Угроза моего поцелуя – отличный стимул, как оказалось, – улыбается, но мне слышится некая уязвленность.

– Отличный, – вставляю свои пять копеек, начиная сердиться. Сам поставил практически невыполнимые условия приема на работу, и еще и удивляется, что кто‑то пытается их выдержать? Нормально, вообще? – Ведь иначе мне придется искать другую работу.

Смотрим друг другу в глаза. Не понимаю, что не так? Ведь у него же проблемы с сотрудницами, так я в чем провинилась?

Отводит взгляд первым, признавая мою правоту.

– Неудачная шутка. – Шутка. Так это была шутка? А где смеяться? – Лежите спокойно. Сейчас масло впитается.

Берет салфетку и начинает вытирать мои ноги, которые, не то что бы не болят, но чувствуют себя определенно получше.

– Игорь Алексеевич! Вы бог! Бог массажа!

Усмехается, и неловкость между нами как‑то сама собой рассеивается.

– Так меня еще не называли. Спасибо. Можете одеваться. – Я сажусь, а он больно уж быстро сует мне в руки блузку. – Одевайтесь.

Что я говорила про неловкость? Рассеялась? Забудьте. Никуда она не делась. И чего он так стремится сбежать?

Быстро моет руки и сваливает из кабинета, буркнув, что ждет на рабочем месте.

Ох, как теперь всё вернуть‑то назад? Возможно ли после вечернего инцидента? Сложно. Особенно если учесть, что не очень хочу забывать.

Надо завести какой‑нибудь легкий разговор, чтобы потихоньку свести на нет напряжение, которое сегодня периодически вспыхивает.

Пока одеваюсь и выхожу, думаю, какую бы поднять тему. Может быть, о Центре или о его работе тут? Вполне. Мне кажется, он любит об этом поговорить.