Мы с братом и Рыжая
Мужик что‑то опять скомандовал, и лошадь побежала. Девчонка подскакивала в седле, мужик хмурился и покрикивал:
– Сядь ровно! Подбери поводья… Спину держи, сколько можно говорить!
Лошадь побежала ещё немного быстрее, девчонка бросила поводья, повалилась вперёд и обхватила лошадь за шею.
– Опять! – крикнул мужик. – Стой!
Девчонка выпрямилась, закусила губу и потянула поводья. Лошадь остановилась.
– Алексей, Илья, где вы? – раздалось с участка. – Сколько можно вас звать? Сюда сию же минуту!
– Ильюшка, родитель явно в гневе, – сказал я. – Надо слезать, и поскорее, а то начнутся репрессии.
Брат даже не пошевелился. Похоже, он не слышал и не видел ничего, кроме этой рыжей девчонки на лошади. Папа уже гремел, и лучше было мчаться со всех ног. Я ткнул Илью пяткой, он вздрогнул и опомнился.
– Идём! – закричал он. – Что, уж и в уборную нельзя?!
– Зачем звали? – спросил я, когда мы добежали до папы.
– Вот что, землевладельцы наглые! – пророкотал папа. – Не думаете ли вы, что мы с мамой ваши наёмные работники? Как насчёт того, чтобы и вам потрудиться в вашем поместье? За мной!
Деваться было некуда – умеют родители сказать так, что и возразить нечего. Пришлось приниматься за работу.
Мы возились в доме до самого обеда и лишь слегка привели его в порядок, чтобы в нём можно было жить. После обеда мама стала всё в доме мыть: столы, стулья, стены, пол, потолок. А мы с Ильёй только успевали подтаскивать вёдра с чистой водой и утаскивать с грязной. Ну, пол, может быть, и надо помыть, ну, столы со стульями, но стены и потолок‑то зачем?! С них же грязь сама падает! Но маме объяснять это бесполезно, она в таких случаях неумолима.
Потом мама стала готовить ужин, а мы отправились к папе, помогать ему разбирать барахло в сарае. Когда мы туда вошли, то просто ахнули, столько там было разных интересных вещей. Две косы, серп, топоры, пилы, всякие инструменты, висевшие на вбитых в стену гвоздях. Толстые и тонкие шланги, рулоны полиэтиленовой плёнки, чёрной и белой, листы фанеры, старые стулья, куча самых разных деревяшек, длинная лестница – лазить на крышу – и лестница‑стремянка поменьше. Ящики с гвоздями и непонятными металлическими деталями, вёдра, старинное мятое корыто и ещё много‑много всяких непонятных вещей.
А ещё в углу мы нашли лист фанеры, а когда его приподняли, под ним оказалась дыра в полу. Люк! Мы переглянулись и положили фанеру на место. В общем, этот сарай – просто дар для нас с Ильюшкой: с такими материалами и инструментами можно соорудить всё, что хочешь, хоть космический корабль. И залезть в сарай можно будет через эту дыру, даже когда будет висеть замок.
Мы стали папе помогать, но он нас быстро отправил обратно к маме, потому что нам всё время было нужно, чтобы он посмотрел, что мы ещё нашли, требовали, чтобы он объяснил нам, для чего каждая вещь, спорили, что где должно лежать, и поднимали страшную пыль.
До мамы мы с Ильёй, конечно, не дошли, а снова полезли на дерево, но на этот раз захватили с собой большой бинокль, который нашёлся в ящике буфета в доме. Но девчонки во дворе уже не было, а у дома стоял здоровенный «джип», громадный, как танк, и навороченный, как новогодняя ёлка. Брат посмотрел на нашу «девятку» и скривился. Мне стало обидно за неё, но я промолчал. Что я мог ему сказать? Что наша машина лучше?
Тут из‑за дома появились широченные мужики, все в чёрных костюмах и белых рубашках с галстуками. Четверо. Двое встали у дверей дома, а двое пошли к воротам. Мы замерли, интересно ведь, прямо как в бандитских сериалах. Из дома вышел ещё один мужик, потоньше и поменьше этих, нырнул в «джип», те двое быстро сели с ним, ворота разъехались в стороны, и «джип» двинулся. Сразу же из‑за дома выехал второй точно такой же, притормозил у ворот, другие два «шкафа» впрыгнули в него, и он уехал вслед за первым. Ворота закрылись, и всё опять стало пусто, только окна дома ярко блестели.
Мы с Ильюшкой посмотрели друг на друга.
– Что делать будем? – спросил он.
– А ничего, – ответил я. – Так и быть, пусть живут. Пошли лучше искать, где бы нам устроить укрытие.
