На крыльце под барельефом
Ирина Евгеньевна почувствовала себя свободнее, села за учительский стол по привычке и предложила стул коллеге. Она поняла, что раз зашел разговор о детях, то это надолго. Впрочем, она была рада поболтать, отвлечься.
– Это да, – покивала она головой, – Сережа недавно кран в туалете на третьем этаже починил. Говорит: не зовите как бы никого, я тут быстро. Сам, сам, сам. Только к учителю труда сгоняю за инструментами. И правда: не успели оглянуться – пятнадцать минут, и все раз – и заработало. Какой он у вас молодец!
Ираида Ашотовна расплылась в улыбке, которая буквально затопила ее саму и выплеснулась брызгами гордости и радости на коллегу.
– Спасибо вам! Вы такая добрая, такая умная! А как все подмечаете! Да, он и дома все делает. Какой хороший мальчик вырос! Не нарадуемся. А еще дочка у меня есть, младшая. У нее, знаете, талант к музыке. Это уже всем понятно – она станет великой скрипачкой. Правда, она только начала играть, но всем уже ясно, что впереди ее ждет большой, большой успех. Только надо хорошего преподавателя найти, чтобы все ее способности раскрыть как надо. А разве оно, они раскроются в этой, обычной, музыкальной школе? Только в хороших правильных руках увидят все ее грани, все грани таланта…
– Точно! Только в правильных! Вы прекрасная мать, Ираида Ашотовна! Хорошо, что видно сразу способности. И как бы вот, вы тоже заметили! Не даете им, это, пропасть!
Ирина Евгеньевна почувствовала маленький, чуть заметный укол зависти. Ее дочь ничем и ни в чем пока не показывала своих талантов. Ей тоже хотелось бы рассказывать о ее успехах – это ведь и есть материнская гордость, смысл жизни любой женщины. «Надо будет ее отвести куда‑нибудь на прослушивание – может, тоже найдут способности к музыке?» – подумала она.
– А у вас, Ирина Евгеньевна, дети есть? Вы как‑то говорили, но я не запомнила, отвлеклась, наверное, работа, заботы… Дочь ведь у вас? Вот хорошо бы познакомить наших девочек, мы бы смогли вместе их водить… в разные театры‑концерты…
– Да, дочь, маленькая еще. Но ей скоро в школу.
– Девочка – это так хорошо! Мы хотели второго девочку, так хотели. У мужа в семье одни парни, у его брата трое мальчиков, у двоюродного брата тоже одни мальчишки… А тут нам опа‑хопа и повезло – девочка родилась. Мы так были рады! Это просто потрясающая удача – как мы все были рады! И она талантливая к тому же, сразу было видно, почти с рождения! Удивительный ребенок. А вот мои родители, они так всегда трудно жили, мечтали все о мальчиках, чтобы помощь была в семью, а не из семьи…
Ирина поняла, что если ей и хотелось внеклассного общения с англичанкой, которая может быть полезной во многих сферах, то лучше сразу определиться, поставить рамки, иначе можно утонуть в потоке слов и сладких обещаний, поддавшись словоохотливой и жадной до разговоров коллеге.
– Хотели девочку? Да, это очень хорошо… Девочка… Это того, прекрасно… Так о чем вы хотели спросить, Ираида Ашотовна? Или так просто заглянули?
Ирине Евгеньевне стало вдруг не по себе. Еда в пакете, обволакивающие улыбки почти вплотную к ней подбирающейся дамы, разговор о детях… Она встала, чтобы показать движение к завершению разговора, немного отодвинула стул.
Ираида Ашотовна, переливаясь обаянием и энергией, как наэлектризованная искрящаяся ткань, наступала и зависала большим мягким облаком.
– Ах, да, да, конечно, я хотела… Я вот тут хотела спросить, попросить… Ирочка Евгеньевна, дорогая вы моя, понимаете, очень уж трудно Сереже дается русский язык… Сами знаете, переехали мы недавно, сложно всем было. Да и вы сами в курсе небось, как эти все переезды, приезды‑отъезды не просто пережить. А про детей и не говорю – только кажется, что им прямо все легко. А на самом‑то деле все не так и легко, а прямо‑таки сложно: перестраиваться, приноравливаться, да еще и новые требования у каждого педагога, куда ни посмотри… И школа наша такая непростая, дети особенные ведь… Вы, наверное, тоже заметили…
– Да, конечно, Ираида Ашотовна. Я понимаю, это все так непросто… И Сереже, наверное, трудновато…
Она снова отодвинулась немного, уже на стуле, куда буквально плюхнулась, отступив. Получилось довольно резко. Ирине стало неудобно. Она тут же решила исправить оплошность и немного придвинулась, но стул дернулся и снова издал звук несмазанных тормозов. Она покраснела, решила больше стул не трогать и сидеть, как сидела.
Ираида сделала вид, что не заметила ее движений, и повернулась в пол‑оборота к окну.
– Ох, как тяжело, – сказала она со вздохом, глядя на качающиеся голые ветки деревьев, – как же трудно воспитывать мальчиков! И как сложно привыкнуть к Москве! Какой негостеприимный город! Какие холодные люди! Никому ни до кого нет дела. Вот то ли дело у нас… У нас все совсем иначе. Все рады друг другу, все в гости приглашают, все открытые, добрые, готовы помочь, все бескорыстно… Улыбаются…
Она поцокала языком, качая головой с идеальной прической, и тут же проверила, не сбился ли начес случайно набок.
– Вот и вы с мужем и дочкой должны просто обязательно к нам заглянуть! – продолжала Ираида Ашотовна, уверенная, что завоевала сердце важного для себя и своего сына человека. – А можно и вот так, просто, запросто – после школы. Мы люди открытые, без всякого там церемонства, но всегда есть чем угостить!
– Спасибо, спасибо большое, Ираида Ашотовна! Да вы не расстраиваетесь, – Ирине Евгеньевне очень захотелось домой, а от нескончаемого потока слов, душных приторных духов и физической близости радушной коллеги начала болеть голова. Она была готова на все, готова пообещать любую помощь, только чтобы уже уйти отсюда. – Я обязательно помогу Сереже. У меня есть такие уроки, как бы дополнительные занятия, так он может и даже должен на них ходить.
Она наконец сумела встать, втиснувшись из последних сил в пространство между Ираидой и стулом, и начала собирать лежащие на столе ручки и недопроверенные тетради в сумку, показывая всем своим видом, что все решено, договоренность достигнута и пора по домам.
Ираида Ашотовна тут же немного отступила, держа на руках, как младенца, пакет с угощением. Естественно, она все поняла, почувствовала небольшое разочарование из‑за недовыговоренности, но в целом осталась визитом довольна и больше задерживать коллегу не смела. Она посмотрела на нее с благодарностью:
– Какая вы хорошая! Я всегда это знала! Чувствовала! Как мало кто… Спасибо большое! Я вам так признательна! А вот там у него в последнем диктанте больше 20 ошибок… Двойка ведь, да?
