Наследник олигарха
Я не понимаю этого мужчину. Наедине в его кабинете он облил меня желчью, сбив с ног неудержимой волной негатива. Только что записал меня в проститутки. А теперь просто сидит и спокойно смотрит на меня, поджав губы.
– Я своё слово сказал, дальше дело за тобой.
– Я тоже с тобой работать не хочу. Но давай мы не будем мешать личное и профессиональное? Меня привёл Листар. Я не могу его подвести. И сейчас здесь сижу и терплю твою высокомерную физиономию только ради него. Но как только Чжицзянь уедет обратно, хорошо, я напишу заявление. И мы, слава богу, больше не увидимся.
– Прекрасно, рад слышать, что моя отвратительная физиономия никому не будет доставлять никаких неудобств.
Это замечание даже не резануло по моему спокойствию. Нисколько…
Демид спрашивает о чем‑то ещё, но я, отложив все дела и разговоры на потом, самодовольно придвигаю к себе тарелку и под пронзительным ореховым взглядом начинаю с энтузиазмом уплетать цезарь с креветками. Пусть себе смотрит. Только заткнется уже.
– Я отчего‑то думал, что ты до сих пор их носишь, – раздаётся чуть приглушенно спустя несколько минут.
Непонимающе поднимаю взгляд на мужчину, и до меня доходит, о чем он.
Серьги.
Это был первый его подарок. Не хочу вновь погружаться в давно ушедшие моменты, но… как будто я снова оказываюсь в кольце заботливых рук. Демид пригласил покататься на лошадях. До того дня я и не предполагала, насколько это чудесные животные: статные, грациозные, величественные. Прекрасные. После чудесной прогулки он достал из кармана бархатную коробочку, вручив со счастливой мягкой улыбкой.
– Хочу, чтобы этот вечер стал для тебя особенным.
И да, он таковым стал. Тогда мы с Демидом впервые были близки.
Тот мужчина, которого я знала в прошлом, и тот, что сейчас сидит передо мной – два абсолютно разных человека.
Не узнаю его. Он совершенно другой. Не завидую я его Маргарите. В Демиде слишком много чего‑то. Чего‑то необъяснимо…
– А я почему‑то помню тот вечер.
Я перестаю жевать, отрывая взгляд от тарелки.
Он странно смотрит на меня. На его лице… не знаю даже. Губы искривлены не высокомерно, а как будто горестно. И взгляд задумчиво‑тоскливый, в эту минуту особенно мягок.
Демид подпирает подбородок ладонью, и тут звучит сокрушенное:
– В ломбард отнесла мои подарки или ещё хранишь?
На сердце мгновенно тяжелеет.
Не оттого, что Демид задал этот вопрос. Просто… тяжело подтвердить верный вариант.
Я понимаю, что никогда бы эти украшения не надела. Не нужны они мне были. Но почему‑то стали особенно ценными именно они.
И да. Я сдала их. За неплохие деньги, кстати. С Мишкой тяжело было. Он болел часто. Я дома с ним сидела, больничные брала. Конечно, с финансами было туго. Очень туго. Поэтому…
– А ты что думал? Я до сих пор их ношу? Мне даже смотреть на них противно было.
Темные омуты становятся непроницаемыми.
Незаметно приблизившаяся официантка ставит на стол горячие блюда. И желает приятного аппетита.
Демид отвечает вежливым спасибо, а я показательно набиваю полный рот салата.
После ужина мы ещё коротко обсуждаем детали завтрашнего дня. Ему периодически звонят, и он прерывается на срочные вопросы.
Он не торопится закончить трапезу, но моё личное время, когда я могу задержаться, уже подходит к концу.
– Мне пора.
Уверенно тянусь к сумочке и роюсь в содержимом в поисках кошелька.
– Только не говори, что собралась платить?
– Хорошо, не стану этого говорить.
Раскрываю кошелёк и вытаскиваю деньги.
– Убери их. Влааадааа… – произносит вкрадчиво, а у меня перед глазами лишь одна сцена: как толстая пачка крупных купюр со шлепком опускается на стол.
– Спасибо за ужин. Без тебя он, конечно, был бы намного лучше.
Единственное, о чем я жалею – что не забрала всё же ту пачку денег. Сейчас бы с удовольствием швырнула её обратно. Прямо в лицо одному высокомерному козлу.
– Только попробуй. Я предупреждаю…
Невозмутимо бросаю перед ним бумажку, которая жжёт руку, и та тут же уверенно опускается на стол. А уголок ее попадает четко Демиду в тарелку.
Вспоминая свои мысли в ту нашу «последнюю» встречу, я расстроенно отмечаю, что желание моё не сбылось: неа. Не подавился.
Перекидываю через плечо сумочку и уже направляюсь к выходу, вполоборота ехидно отмечая:
– За кофе и салат. Уверена, этого будет достаточно.
Глава 8
– Мама! Дай‑дай‑дай!
Сыночек встаёт на носочки и задирает голову, пытаясь ручками дотянуться до куска хлеба в моей ладони.
– Если ты их испугаешь, они улетят. Бросай осторожно. Вооон туда, – ладонью указываю на стайку голодных голубей, которые уже выжидательно на нас смотрят. Но ближе подойти боятся.
Мишка жадно отрывает довольно большой ломоть и тут же замахивается, стараясь прицелиться в птиц.
– На!
В мгновение крылатые устраивают столпотворение, увлечённо размахивая крыльями.
А Мишка только того и ждал. Срываясь с места, он на всех парах несётся в гущу событий, издавая весёлый громкий визг.
Он любит гонять голубей. А ещё не пропускает ни одной собаки на улице. Всегда с улыбкой машет ладошкой мохнатым зверям.
Но больше всего сын любит кошек. Обожает наблюдать за ними, а я рассказываю об их повадках, что какие‑то живут дома, какие‑то – на улице, что чужих животных гладить нельзя. Мы периодически покупаем в магазине корм для кошек – угостить маленьких пушистиков – или выносим что‑то съестное из дома. А ещё изучаем цвета по шёрстке.
