Натали Лан

– А ты и правда чересчур возбудилась, – Ника все это забавляет, и он даже не думает ревновать. Стоит и смеется себе в кулак.

– Так, – я резко встаю, – пойду‑ка поработаю над статьей.

– Постой, – соседка хватает меня за руку, – ты говорила о чем‑то, с чем нужно справиться. Не хочешь рассказать?

– Нет, – ответив, сразу же начинаю жалеть о бескомпромиссном тоне, которым я это заявила, – точно не сегодня.

– Ты знаешь, где нас найти, – Ник осторожно ставит на стол две кружки с дымящимся чаем.

Следующие два часа я пишу статью о вреде пластика для окружающей среды. Узнаю о его разновидностях и возможностях переработки. Только сейчас я в полной мере осознаю, что в конечном счете человек отравляет самого себя. Может, однажды из‑за накопившихся внутри полимерных частиц мы покроемся пластиковой чешуей? Да, скорее всего, так и будет.

Отправив статью на проверку заказчику, я со вздохом откидываюсь на подушки. Смотрю на до отказа забитый книжный стеллаж и думаю, что стоит отнести часть книг в библиотеку. Перевожу взгляд на шкаф с одеждой и непроизвольно вспоминаю о коробке, спрятанной в самой его глубине. Ненавижу зацикливаться, ненавижу тысячу раз прокручивать в голове одно и то же событие, думая, что могла его предотвратить, ненавижу чувствовать себя беспомощной, не способной контролировать собственный разум.

Знаю, что все далеко не в порядке, и что необходимо позвонить психологу, но вместо этого я скатываюсь с кровати и на четвереньках ползу к шкафу. Распахнув его двери, достаю наружу ненавистную потрепавшуюся картонную коробку. Не понимаю, как нечто столь неприглядное и небольшое может хранить в себе так много счастливых воспоминаний.

Она покрыта небольшим слоем пыли. Последний раз я открывала ее, когда Артем посмотрел на меня тем самым особенным взглядом из прошлого. Мне стало интересно, вкладывает ли он в него сейчас то, что вкладывал тогда, в школе. Я снова достаю снимок, который мы сделали во время прогулки на лодке. На нем прекрасно видно, что значит «особенный взгляд». Боюсь, что так на меня никто и никогда не смотрел. Только он, да и то лишь однажды.

У меня не поднимаются руки снова затолкать коробку в глубину шкафа, и я ставлю ее рядом с кроватью. В конце концов, это ведь не Ящик Пандоры. Бояться нечего, но мне будет спокойнее, если все эти памятные вещи и фотографии будут поблизости.

Раздается тихий стук, и я сразу понимаю, кто именно стоит за дверью. Ник всегда тактичен и осторожен, Ясмина же своим поведением напоминает неукротимую бурю.

– Можно войти? – интересуется сосед.

– Да‑да, – я быстро накрываю короб покрывалом, надеясь, что никто его не заметит. Меньше всего мне хочется, чтобы кто‑то увидел все это и начал задавать неудобные вопросы. О случившемся в десятом классе знаем только мы с Артемом, и будет лучше, если все так и останется. Не потому, что случилось нечто ужасное, вовсе нет. Напротив, случилось нечто настолько прекрасное, что я боюсь потерять эти воспоминания. Словно кто‑то способен их безвозвратно отнять.

– Прости, что снова затеваю этот разговор, но тут такое дело, – Ник делает несколько несмелых шагов в мою сторону, – мне сейчас написал Даниэль.

– Когда вы уже прекратите извиняться за все подряд? – закатив глаза, я недовольно качаю головой. – Невозможно уже.

– Мне показалось, что утром тебе не понравилось, когда мы с Ясми заговорили об этом.

– Дело не в этом, – от мысли о вчерашнем разговоре с Артемом мне снова становится больно. Он не должен был узнать о булимии. – Так что там с твоим другом?

– Да, Даниэль, – сосед смотрит по сторонам, словно у меня по комнате развешаны таблички с подсказками. – Он просит твой номер или ссылку на твою страницу в социальных сетях.

– Чего? – этого мне только не хватало, я и так, кажется, лишилась сна из‑за переживаний.

– Думаю, он без проблем может найти твою страницу через мою, – он пожимает плечами. – Но, как ты и сказала, мой друг воспитанный парень и хочет сделать все правильно.

– О нет, – я снова откидываюсь на подушки и кладу одну из них себе на лицо, – может, подойдешь и придушишь меня?

– Это вряд ли, – раздается его приглушенный смех.

– Какой ты после этого сосед? – в шутку разозлившись, я запускаю в него подушкой. Он ловит ее на лету и сразу же бросает обратно.

– Просто скажи, что мне ему написать?

– Скажи, что мне это не интересно.

– Уверена? – на лице соседа появляется странная ухмылка.

– А что? Есть какие‑то сомнения? – я держу подушку наготове, чтобы пульнуть ее в самый неожиданный момент.

– Он сказал, что между вами пробежала искра.

– Не так.

– Что? – недоуменно спрашивает Ник.

– Правильно говорить: ему показалось, что между нами пробежала искра, – несмотря на уверенность в собственных словах, я не могу сдержать улыбку от возникшего в груди приятного трепета.

– Так ему и передам, – он кивает и уже собирается уйти, но я его останавливаю.

– Не надо, – поджав губы, я перевожу взгляд на спрятанную коробку, – просто дай ему ссылку на мою страницу, и я скажу ему об этом сама.

– Будет сделано, – Ник делает реверанс, и в эту же секунду в него летит подушка. Он, естественно, не успевает ее поймать.

– Попался, – звонко смеюсь я, про себя сгорая от страха перед неизбежными переменами.

 

 

Семь лет назад

 

За неделю до начала учебного года я решаю покончить с диетами. Стоя у зеркала, говорю, что с меня хватит. Надоело ощущать постоянный голод и слабость. Я с горечью провожу ладонью по поредевшим и потерявшим блеск волосам. Смотрю на уставшие потускневшие глаза, совершенно не узнавая человека, которым стала. Подсчет съеденных калорий, ежедневные взвешивания, изнурительные тренировки, дни без единой крошки еды превратили меня в жалкую тень. Несмотря на ушедшие килограммы, я все еще недовольна своим телом. Все слилось в одно сплошное «недостаточно».