Наважденье нашей встречи
Стоял конец марта, пора отпусков еще не началась, и пассажиров было мало. Вовчик неспешно дымил импортным табаком, дивясь, как прямо на глазах оттаивает земля. От полустанка к полустанку сплошное белое покрывало за окнами серело и разрывалось проталинами на лоскуты, теряя свой первозданный вид. Сопровождая взглядом эти первые сигналы весны, он чувствовал, как в душе, словно в унисон с природой, оживают прежние надежды. Однако монотонное мелькание дорожных столбов постепенно сделало свое дело, глаза стали слипаться, он вернулся в купе, прилег на койку и задремал.
Разбудил его настойчивый стук в дверь, за которым был, слышим голос проводницы. Вовчик испуганно открыл глаза: поезд стоял.
– Войдите, – крикнул он, щелкая дверной задвижкой.
– Я вам попутчика привела, чтоб не так скучно было, – с порога сообщила с улыбкой проводница, – не возражаете?
– Ну, что вы, – обрадовано, ответил Вовчик, – вместе веселей. Скажите, какая это станция?
– Котлас, вечер уже, – хмыкнув, проводница посторонилась и впустила в купе паренька с небольшой дорожной сумкой наперевес. – Располагайся…
Вовчик искоса взглянул на попутчика и убрал свои вещи с койки напротив, освобождая место. Паренек благодарно кивнул, скинул куртку с шапкой, и, устало привалившись в самом уголке за столиком, блаженно вытянул ноги.
– Подремлю пока немного, устал очень, – виновато произнес он, закрывая глаза.
Дождавшись, пока поезд тронется, Вовчик вышел, чтоб дать парнишке спокойно отдохнуть. Тем более что спертая атмосфера купе подействовала на него далеко не лучшим образом, и теперь голова все больше и больше напоминала закипающий котел. Остановившись в проходе, он опустил верхнюю фрамугу вагонного окна и стал с наслаждением глотать свежий морозный воздух. Но за окном еще было слишком холодно, и после непродолжительного облегчения у него стало ломить в висках.
«Сейчас бы поправиться не помешало, только где лекарство взять?» – мелькнула спасительная мыслишка.
Вовчик вдруг вспомнил про оставленную ребятами на этот случай початую бутылку и, кляня свою беспамятность, осторожно открыл дверь купе. На счастье попутчик уже проснулся и по‑прежнему сидел в уголке койки, напряженно уставившись в темное окно.
– Ты откуда будешь? – дружелюбно поинтересовался Вовчик.
– Мы с мамашей в Ярославле живем, – с готовностью повернулся тот, уловив скрытый смысл вопроса. – А в Котлас ездил батю хоронить. Он однажды на заработки сюда подался и остался насовсем.
– А я из Мурома, бати уже давно нет, мать одна осталась, – улыбнулся Вовчик, доставая початую бутылку. – Давай, если не возражаешь, родителей наших помянем.
– С удовольствием, – ответил парнишка, – только закуски нет. Может, я к проводнице сбегаю, у нее чего‑нибудь раздобуду.
– Это совершенно ни к чему, – успокоил Вовчик, доставая пакет с домашней снедью и разливая водку. – Меня ребята на дорогу снабдили, выпьем и закусим, чем Бог послал.
Парнишка залихватски опрокинул стакан, жадно закусил пирожком и куриной ножкой и потеплевшими глазами благодарно посмотрел на Вовчика:
– Отпустило, наконец, а то батьку в гробу увидел, и затрясло, как в лихорадке… Я еще посплю, пожалуй, – словно спрашивая разрешения, добавил он, – в Ярославль только утром приедем.
Вовчик, понимающе, кивнул. Выпитая водка приятно разлилась по всему организму, разом успокоив головную боль. Его стало клонить ко сну и выслушивать, на ночь, глядя, откровения выпившего попутчика явно не хотелось.
«И я подремлю немного, – решил он, опуская, чтоб не болела голова, фрамугу окна, – до утра действительно еще далеко»…
Свежий, еще морозный предутренний воздух приятно холодил лицо. Вовчик открыл глаза и долго смотрел, как прямо на глазах светлеет за приоткрытым окном небо.
«Скоро уже Вологда, пора собираться на выход», – подумал он, рывком, садясь на койке, и вдруг вспомнил, что сегодня он едет до Москвы.
Но давняя привычка давала о себе знать. Немного поворочавшись для порядка, он убедился, что сон, как рукой сняло. Вернув фрамугу на прежнее место, Вовчик вышел в тамбур и закурил. И сразу перед глазами поплыла Вологда с ее резными палисадниками и чудным русским «оканьем»…
Однажды во время осенних каникул он встретил в местной гостинице черноокую красавицу‑коридорную. Они провели чудную неделю вдвоем, по прошествии которой Вовчик, скрепя сердце, сел в обратный поезд и вернулся к себе. На зимние каникулы он отважился на новую поездку. Черноокая красавица уже поджидала его и радостно распахнула объятья. С тех пор эти встречи на каникулы у обоих вошли в привычку. Она ни о чем не расспрашивала и ничего не рассказывала о себе. Лишь однажды мимоходом обмолвилась, что разлюбезный муженек отбывает срок на зоне совсем рядом, и ждать осталось недолго…
«Может, выйти, повидаться на прощанье? – нельзя, муж, наверняка, уже вернулся. Жаль, что разошлись наши пути‑дорожки, …в конце концов, чтоб создать что‑то стоящее, художник должен чувствовать себя свободным, – машинально успокоил себя Вовчик, вглядываясь в проплывающие за окном Вологодские узорные домишки в надежде, что в одном из палисадников вдруг мелькнет знакомое лицо. Но все его потуги оказались тщетны, и мысли, сами собой, постепенно переключились на деловой лад. – В Москву прибудем, что‑то около 4‑х вечера. Сразу с вокзала ребятам из редакции позвоню, и закатимся в кабак отметить встречу, все‑таки три года, как не видались. Заодно попрошу, чтоб комнату поприличнее, в центре нашли, эдак на годик. Приду там немного в себя, и писать сяду. Сначала, то, что записал, разберу, а уж потом за саму книжку возьмусь»…
Предвкушение скорых встреч так раззадорило его, что возвращаться купе и болтать с попутчиком о всяких пустяках расхотелось. Вовчик слонялся по тамбуру от окна к окну, представляя, как после 3‑х летней разлуки вновь увидится со старыми приятелями и за бутылочкой сухого будет рассказывать о северном житье‑бытье, и курил, не переставая, пока не потерял счет времени. От постоянного курения во рту появился стойкий, неприятный привкус. Вовчик выбросил очередную сигарету и вдруг услышал, как колесные пары застучали на стрелках, и состав стал замедлять ход.
– Долго еще будем стоять? – нетерпеливо поинтересовался он у пробегавшей через тамбур проводницы.
– С полчаса, пока электровоз меняют. До Москвы далеко еще, можете выйти размять ноги.
Понуро вздохнув, Вовчик двинулся в купе за пиджаком и, рывком, отодвинув дверь, замер от изумления. Койка соседа, подсевшего поздним вечером в Котласе, опустела. Полный внезапно возникших дурных предчувствий Вовчик схватил висевшую у изголовья зимнюю куртку и лихорадочно пошарил под подстежкой. Бумажник со всеми документами и деньгами отсутствовал на привычном месте!
«Станция маленькая, он еще здесь», – мелькнула лихорадочная мысль, – надо догнать, пока не поздно, только, вот, в какую сторону побежал? – словно в ответ на это благое намерение, поезд натужно заскрипел тормозами и остановился, как вкопанный.
Со всех ног Вовчик выскочил из вагона и стал шарить взглядом по перрону. Народу в утренний час было немного, сплошь бабки, вынесшие к поезду всякую домашнюю снедь, и никого, похожего на попутчика, на глаза не попадалось.
